Крылом мелькнувшая. Виктор Красильников

время сваливать: кабак закрывался. Единственно успели прикупить по дорогой несколько бутылок у официантки. С тем-то стеклянным достоянием и сошли с зашлифованного тысячами подошв легендарного крыльца. Тормознулись по необходимости окончательно определиться. Кто пролетел фанерой, стали упрашивать пару не отделяться, а идти к ним на «черепуху». Сами знаете: влечение продолжить банкет – это, куда как по-нашему. Благо и портовая запретка была схожа с беспрепятственным проходным двором.

      Обретённая подружка во всём положилась на Анатолия. Ей казалось: стоит лишь отцепиться, как потеряет парня своей мечты. Добившись от их согласия, теперь славной компашечкой обрели ход, нипочёмный настрой и дар острить. Под те ха-ха уже белой ночью на борт поднялись. В какой каюте посидеть, тоже определились. При возникшей теснотищи, Леночке пришлось примоститься на коленях Анатолия. Заделаться поневоле манкой звёздочкой для пьяных завистливых взглядов.

      Если она отделывалась маленькими глоточками, то все пили до донца. И Анатоль, даже при мощном здоровье, заметно захмелел, без потери всегдашней бравости. Йес – водка кончилась! Почти все торпеднулись, то есть подались вон. Остался хозяин каюты и действительно зачётная пара. Покурили. Девушку всё же замутило. Парни вышли в коридор, чтобы дать ей прийти в себя. Тогда-то слизким гадом, обдуманно подбирая слова, один обратился к другому:

      – Будь другом, оставь меня с ней. Я уж сколько терплю. А ты и недели, поди, не проходит. Завтра отваливаем. Когда ещё в совпорт зайдём?! Хочешь, на колени перед тобой встану.

      Просящий был жалок, едва не пускал слюну с губы и не капнул слезою. Первой секундой было желание размазать его харю укороткой кулака. Второй секундой Анатоля накрыла испепеляющая брезгливость ко всему и всем, даже к себе. Но сказал на автомате, как подобает воспитанным Поморской:

      – Да забирай … Подавись.

      И прочь от такого сучьего гостеприимства.

      Назавтра «Череповец» ушёл. Анатолий изволил продолжать гневаться молча. Что-то подсказывало о неладности того, как он поступил. Надо, надо было этого потроха размазать по матросскому коридору. Вспоминал доверчивость Леночки, близость душами, которую лишь сейчас уловил до конца. Ещё мучила миражная память ощущения изящного её тела, лёгкого дыхания.

      Все те обманные фантики мужской игры в кореша, враз поблекли. «Дурак, какой дурак» – твердил он про себя – «На что купился! Лишь ключевой добивающий вывод не извлёк: «Вольной волею, получается, её предал». С эдаких терзаний сошёл на берег, когда вновь у архангельской Бакарицы очутились.

      После посещения залётного, самого дебошного кабака на Урицком, немного полегчало. Каждый новый день затягивал душевную ранку. Опять им грозил рейс на Мар. Словом, всё шло своим чередом. И ведь бывает же такое! Нос к носу на отчей улице столкнулся с выпросившим врасплох его счастье. Бывший кореш нисколько не походил на мастёвого парня. Напротив, заметно спал с лица и даже как-то просел в плечах.

      – Опаньки! –