Обман Розы. Ната Лакомка

оттягивая как можно дольше встречу с графом и Аржансонами. Но прятаться в спальне было невозможно, и мне пришлось покинуть свое убежище и снова выйти на сцену в образе мадам де ла Мар.

      В гардеробной было больше дюжины утренних платьев, но я никак не могла выбрать – все они пугали меня некоторой фривольностью, чрезмерным кокетством. После долгих колебаний я остановила свой выбор на бледно-оранжевом платье – достаточно скромном, без излишних оборок и кружев, а слишком глубокий вырез я прикрыла газовым шарфом, перебросив его со спины на грудь и завязав концы позади, обернув талию на манер кушака.

      В столовой никого не было, хотя на столе уже стояли тарелки с закусками и корзинка со свежевыпеченным хлебом. Окно было распахнуто настежь, впуская солнце и свежий воздух, напоминая, что весна уже близко.

      – …и все же, мне кажется, Этьен пожалеет, – услышала я голос Софии.

      Я выглянула в окно и увидела мадам Аржансон, которая под ручку с мужем прогуливалась по аллее недалеко от дома.

      Они не заметили меня, и я смогла в полной мере насладиться мнением свекрови о Розалин.

      – Она высокомерная, грубая, – перечисляла София, тыча сложенным зонтиком в песчаную дорожку. – Я была против их союза изначально! Она совсем не подходит моему мальчику.

      – Вчера она вела себя очень мило, – добродушно ответил месье Аржансон, попыхивая трубкой.

      – Это притворство! – сердито возразила его жена. – Наверное, все дело в том, что она очень красива, и ты смотришь на нее глазами мужчины. А я смотрю глазами матери и вижу, что мой сын несчастен с ней.

      Они остановились в тени лип, глядя, как голуби сбились в стаю, греясь на солнце, и месье Огюст примирительно сказал:

      – Она красива, но это не главное. В ней есть огонек. Такие женщины всегда привлекают мужчин. И Этьен, я думаю, ценит в ней именно это.

      – Это не огонек, это чертовка, – проворчала София. – Мой мальчик еще наплачется с ней!

      – Он уже далеко не мальчик, – деликатно напомнил ей муж. – И лучше не вмешивайся в их отношения. Они поссорятся и помирятся, а твое вмешательство никогда не простят.

      – Как я могу не вмешиваться?! – София с таким возмущением вскинула голову, чтобы посмотреть на мужа, что чуть не потеряла шляпку. – Я – его мать! Я обязана приложить все силы, чтобы ему было хорошо и…

      Слова ее заглушили пронзительный вой и адский грохот. София взвизгнула, месье Огюст оглянулся, а я только и успела, что отступить вглубь комнаты, чтобы не быть замеченной.

      Снова повторился странный звук – как фабричный гудок, только выше и пронзительней, сердце от него так и переворачивалось. Из кухни выскочили перепуганные Сесиль и мадам Пелетье, и бросились к выходу. Я побежала за ними, гадая, что могло быть причиной такого шума.

      Мы высыпали на крыльцо одновременно с Аржансонами, которые спешили из сада.

      На дорожке перед домом стояла карета – с открытым верхом, на четырех металлических колесах, с металлическими же бортами. На облучке восседал закутанный