(Не) люби меня. Ната Лакомка

видел, как бежит ваша кобыла, – ответил король очень любезно. – У нее короткий шаг, она отстанет уже через сто шагов.

      – И в самом деле рассчитываете выиграть? – сухо усмехнулась я.

      – Никогда не начинаю войну, если не уверен в победе.

      Придворные вокруг нас молчали, и от этого я испытывала еще большую неловкость – не самое приятное, когда твоя жизнь выворачивается исподним перед посторонними. А сейчас происходило именно это – моя жизнь превратилась в публичное развлечение. Неловкость, злость, раздражение – все это клокотало в моей душе, и я не сдержалась от язвительного вопроса:

      – А если не уверены? Отступаете? Спасаетесь бегством?

      – Если не уверен, я делаю все, чтобы победить в будущем, – сказал король. – Упорство – отличительная черта моего народа.

      Взгляд наши встретились, и что-то мощное, как ураган, как гроза, как шквальный ветер плеснуло от него ко мне. Невидимое, но очень страшное, и я ударила Мореру, не дожидаясь знака к началу состязания.

      Моя лошадь рванулась вперед, и я почти легла на ее шею, чтобы облегчить сопротивление воздуха. Тяжелый стук копыт подсказал, что король тоже пустил вскачь своего жеребца. Но я была уверена, что Морера обгонит на коротком забеге любую лошадь.

      Король нагнал меня, мы поравнялись, и взгляды наши снова встретились. Я вздрогнула – он смотрел на меня, как на настоящего врага. Безумие, темнота, почти ненависть – вот что было в его глазах.

      Я подхлестнула Мореру, а сердце заледенело от страха. Что же он попросит, если победит? Что он…

      Но Морера чуть выдвинулась вперед – на ладонь, на локоть, а потом на полкорпуса.

      Краем глаза я заметила, как король оскалил зубы и хлестнул своего коня, понуждая мчаться быстрее. Я тоже подхлестнула Мореру, а потом еще, и еще…

      Она вырвалась вперед, и король остался позади. Вожделенное дерево было все ближе, ближе!.. Вцепившись в поводья, я прижалась щекой к гриве своей лошади, мысленно умоляя ее поднажать еще, и еще!..

      Позади раздалось оглушительное ржание, а потом звук падающего тела. Но Морера уже промчалась мимо дуба, и я натянула поводья, приказывая остановиться. Разгоряченная бегом, лошадь подчинилась не сразу, и у меня заболели руки – такую силу пришлось приложить, чтобы сдержать кобылу.

      – Тише, тише, девочка!.. – забормотала я, чувствуя невероятное облегчение – победа!

      Оглянувшись, я увидела, что король стоит на коленях перед своим лохматым жеребцом, и тот лежит, судорожно подгибая передние ноги. Мне был виден атласный бок, который то поднимался, то опадал. Повернув Мореру, я направила ее шагом, пытаясь понять, что произошло. Атласный бок поднялся, опал – и конь замер.

      – Что случилось? – воскликнула я, подъезжая.

      Король поднялся мне навстречу, держа в правой руке охотничий кинжал, с которого капала кровь. И только тут я заметила, что у коня перерезано горло. Черный глаз закатился под веко, а из раны на шее течет кровь, поливая нежную весеннюю травку. Король несколько раз воткнул кинжал в землю, очищая клинок. Лицо его величества было замкнутым