Голубки воркуют…. Татьяна Ренсинк

сюда вот-вот явятся? – взглянул с удивлением Пётр.

      – Я не дура, – выдала та резко. – Сначала посетила подруг, где, как видите, – указала она на совершенно иное платье и белокурый парик. – Переоделась. Мы гуляли вместе, а потом пришли сюда, где и расстались.

      – А я тоже только переоделся, – засмеялся Пётр, сев к столу. – Как мы похожи!

      Он указал рукой сесть напротив, и белошвейка, несмело выполнив просьбу, взглянула с тревогой:

      – Я не смогу сшить Вам бельё и подослать портного.

      – Я понял, – сложив пальцы перед собой, улыбался Пётр. – Отыщем, во что одеться. Хозяева дома завтра приедут, и помогут.

      – Вот как?! – удивилась белошвейка.

      – Ты даже не догадываешься, кто охотится? – так и улыбался он, хитро глядя в ответ, что явно волновало собеседницу всё больше.

      Тревога в ней росла, как и боязнь догадаться о причине.

      – Кто Вы? Почему барон послал меня к Вам? – вопрошала она.

      – Я думаю, барон и не догадывался о том, что я планировал, – засмеялся Пётр, сев более расслабленно. – Но вполне мог знать, в чём участвуешь ты… или твои подруги…

      Он выдержал паузу, глубоко вздохнул и, взяв из коробки со стола сигару, прикурил…

      – Кто, как ни белошвейки, связаны с таким количеством клиентов,… мужчинами,… богатыми, важными?… Кто, как ни такие, как ты, может навести на след нужного господина? – улыбался он, пронзая взглядом, от чего белошвейке становилось лишь страшнее.

      Она мотала головой, опасаясь каждого вылетающего из его уст слова, а Пётр добавил:

      – А я посетил Вашу подругу… Вы давно не были у неё, не так ли?

      Белошвейка молчала, взирая в ответ так, словно стала предчувствовать приближение ужасных вестей. Пётр понимал её страх. Он курил сигару, не сводя с неё глаз, как зверь, мучающий жертву перед нападением, и белошвейка не выдержала:

      – Нет… Она предупреждала… Предупреждала,… если кто будет интересоваться одним господином,… её могут убить…

      – И она состояла с ним в любовной связи, – догадался Пётр, а белошвейка кивнула.

      Снова возникла в их разговоре пауза. Снова было невыносимо смотреть в глаза его, желающего прочитать всё, что знала собеседница. Белошвейка еле сдерживала дрожь в теле, а подошедший близко к её глазам Пётр нежно взял одной рукой за лицо:

      – Она… обнажённая,… молодая и красивая,… повешена… Примерно неделю назад… У себя дома…

      Слушая то, чего так боялась, белошвейка затряслась от ужаса. Представляя бедную подругу, столь зверски убитую, она не могла молвить и слова. Видя её такую, Пётр отступил. Он вернулся сесть за стол и продолжил курить сигару, пока собеседница предавалась рыданию.

      Когда она стала успокаиваться, уставившись в одну точку на полу, Пётр налил ей стакан воды. Сделав несколько глотков, белошвейка несколько раз пыталась набрать побольше воздуха, но всё же отрывисто молвила:

      – Она говорила,… просила,… нельзя никому раскрывать тайны, что,… что,… В… Вол… Волчинский… стал свидетелем того,…