Голубки воркуют…. Татьяна Ренсинк

всегда мечтаю блистать на балах, – прошептала не менее пышными устами та, и Пётр приблизился к её ушку:

      – Вы же многим шьёте…

      – О, я шью только важным персонам, – прозвучал ответ начавшей его медленно раздевать белошвейки.

      – Приятно быть важным, – только успел вымолвить он, как белошвейка впилась в его губы жарким поцелуем.

      Тут же развернув её к столу, Пётр скоро утолил разбушевавшуюся в обоих страсть, после чего сел в кресло и, чуть отдышавшись, закурил сигару… Он смотрел на поправляющую платье белошвейку и наблюдал, как она наслаждается его вниманием и бросает игривые взгляды:

      – Такого резвого клиента у меня ещё не было.

      – Такой партнёрши тоже, – усмехнулся Пётр. – Хочешь стать партнёршей и на балу, ты намекнула?

      – Почту за честь, – расплылась белошвейка в улыбку, будто мечта всей жизни вот-вот осуществится.

      – Не сошьёшь ли бельё одному другу?… Имя его… Франзен… Свен, – смотрел пронзительно Пётр, заметив, как прозвучавшее имя заставило белошвейку вздрогнуть и слегка перемениться во взгляде:

      – Но его… Ему шила не я.

      – А его брату? – поднял брови Пётр, продолжая курить.

      – Тоже не я, – помотала головой белошвейка, отступив назад, словно боялась и сказать что, и уйти.

      – Не пришлёшь ту белошвейку? Ты сошьёшь мне, а она… ему, – намекал игриво Пётр.

      – Завтра я принесу всё, – обещала белошвейка. – А она… Я дам адрес той белошвейки.

      Она быстро написала его на лежащем перед Петром листе бумаги и отложила перо обратно:

      – Больше я не знаю.

      – Мне этого хватит, – подмигнул Пётр, и ей стало будто легче.

      Кокетливо взглянув на прощание, она отошла к двери и, открыв ту, послала воздушный поцелуй. Пётр ещё некоторое время задумчиво смотрел на оставшуюся открытой дверь… Что-то мешало пока добраться до истины, но он остановил начавший блуждать взгляд на адресе, оставшемся на бумаге перед ним.

      Поспешив одеться, он забрал адрес с собой и в городской карете отправился в путь. Тот бедный район на краю города, как показалось, находился далеко. Ехать пришлось довольно долго через лёгкую стену начавшегося снегопада, и Пётр стал уже ёжиться от пронзающего холода…

      – Потеплее бы шубёнку Вам, сударь, – заметил извозчик, принимая плату, но Пётр лишь слегка улыбнулся.

      Он не мог унять дрожь от замерзания и поспешил постучать в дверь нужного дома. Дверь открылась вдруг сама, оказавшись незапертой, а вместе с нею из дома повеяло дурным запахом…

      – Опоздал, – выдохнул Пётр, достав из кармана платок.

      Он прикрыл им нос, проходя в дом, а из-за пазухи вытащил пистолет. Пробираясь по тёмному коридору, он прошёл через гостиную и остановился у единственной двери, явно ведущей в спальню. Толкнув ту ногой, Пётр остался стоять на пороге.

      Посреди комнаты на крюке от потолка свисало обнажённое женское тело. Скрип двери, донёсшийся до слуха со стороны входа, заставил Петра скорее скрыться в тёмном углу за шкафом. Оставаясь настороже,