Белая ворона в Академии Аусвер. Диана Хант

посетовал, что больше дара ни у кого нет, но потом вспомнил, что «хоть у одной есть» и вроде как утешился.

      Во время прощания отец только что не прослезился, всё напутствовал не позорить его и родной дистрикт в Преториуме. А мачеха – та слёз не скрывала. «Ещё бы – бесплатную, бессловесную, и, как правило, бесправную прислугу теряет!» – пронеслась в моей голове крамольная мысль, первая из многих, и я тут же устыдилась самой себя. Но стыдиться дальше было некогда.

      Горячка после пары порошков, разведённых в воде, прошла, и дорога в Преториум была веселая!

      Ещё бы не весело летать на дирижаблях и ездить самодвижущихся повозках, горло именующихся автомобилями! И ночевать на накрахмаленных простынях в гостиницах.

      По дороге господин маг просил показать, что я умею, а мне было страшно, очень страшно его разочаровать. Потому что «операция по спасению Бусика» – это, кажется, мой максимум и вообще случайность. Но следуя приказам, повторяла за магом какие-то языкозавязывающие и зубодробительные фразы, складывала пальцы в сложные фигуры, отчего эмиссар приходил от меня все в больший и больший восторг и пророчил головокружительную карьеру в Преториуме.

      Жалела ли я, что пришлось оставить родной дистрикт?

      Хм… Если бы, конечно, не предшествующая моему отъезду история с «проверкой ведьмы», я бы, может, ещё и подумала. А так…

      Что касается семьи, с этим, увы, было сложнее. Намного, намного сложнее.

      Начать с того, что нелюбимый ребёнок отнюдь не значит не любящий…

      Сколько ни говори себе, что нельзя, сколько ни ругай себя тряпкой… Как оно зовётся – зов крови? Или просто – сердце? Глупое, абсолютно глупое, живущее в ином мире, нежели разум. Любящее вопреки, а не «потому что»… Но…

      По дороге в Преториум у меня было время подумать, хорошо подумать, потому что никто не отвлекал.

      И прийти к выводу, что вся моя жизнь в отчем доме, практически с самого её начала напоминала доживаемый старой, ненужной собакой век.

      «Старушка», по мнению хозяев, зажилась на свете и однажды вместе с объедками хозяйская рука сыплет в миску отраву. Всё ещё чуткий собачий нос чует собственную смерть, дряхлые ноги несут прочь из будки, да и после несправедливых побоев уже не тянет подойти ластиться… Но всё же какая-то сила, которая многократно крепче ржавой тяжёлой цепи не даёт отойти далеко, тянет магнитом обратно. Выглянуть с надеждой из-за угла, несмело вильнуть хвостом, проскулить на своём, только тихо, чтобы не встревожить ни хозяина, ни хозяйских детей: «Позовите же меня! Я ведь так вас люблю, так скучаю…»

      Так и я, ещё там, на берегу Данаи, босая, простоволосая, слушала пророчества мага о том, как разительно с этого самого дня изменится моя жизнь, восторгалась, как ребёнок и только и думала о том, как однажды вернусь в родной дистрикт, на собственном автомобиле, и дам отцу денег, много, столько, сколько сделает его, наконец, счастливым… Мачехе и старшим, безвременно увядшим сёстрам накуплю новых платьев и бус, как у самых расфуфыренных модниц Преториума, и завалю братишек книжками и игрушками,