Король Дебрей. Анастасия Волкомир

но мириться с ним означает признать свою неправоту. В этой ситуации виноватых не было. Есть только, охватывающее кабинет, эго Кромешного Бори.

      ***

      Артур стоял у ворот. Завидев меня издалека, он побежал навстречу, не упуская широкой улыбки.

      – Давно меня ждешь?

      – Самую малость.

      – Тогда не будем терять ни минуты.

      Я достала из рюкзака пакет и переобулась в сапоги. Артур не без удивления смотрел на этот твист.

      – Что-то не так?

      Он очнулся: – А… нет! Все нормально. Я просто… не знал, что можно делать это прямо на улице.

      Я пожала плечами. – Много чего можно делать на улице. Даже спать. Правда, это порицаемо обществом.

      В ответ он посмеялся.

      Одомашненный мальчишка. Вроде бы на свежем воздухе бывает часто, а с ребятней не шкодит.

      По дороге Артур обратил внимание на сломанный забор. Он совсем не защищал деревянный домик, что находился на самой опушке. Все знали, что здесь живет одна старушка, но ее жизнью никто не интересовался. Здешние забыли, как выглядит хозяйка, а ее место жительства – подавно. Куры, избалованные вседозволенностью и отсутствием дисциплины, ходили вдоль дороги и громко кудахтали.

      Он помотал головой, но ничего не сказал.

      Пройдя небольшой лесок, мы обнаружили заросли розовых цветов.

      – Здесь сладко пахнет. Это от них?

      – Да, рядом болото, эти растения растут только здесь.

      Артур насупился: – Значит, скоро будем плыть…

      Я издала звук больше похожий на хрюк, нежели на смешок.

      – Болото разное бывает. Это не зыбкое совсем. Так, грязь сплошная и пахнет соответствующе. Неприятное место, поэтому люди тут нечасто бывают.

      – Я себе это не так представлял. – Я улыбнулась. Похоже, ему многое предстоит узнать. – А что это за кусты?

      – Это недотрога.

      – Недотрога? Ее нельзя трогать?

      – Можно, но тогда она начнет стрелять в тебя семенами. Видишь вот этот стручок? Они еще слишком маленькие, но ближе к осени их можно будет лопать.

      Он задумался. – Как пленку пупырчатую?

      – Около того. Я, когда была маленькой, часто сюда ходила с подружкой. Мы называли ее «трущобной орхидеей». Местная бабушка так сказала, а мы повторили. Когда семена становятся черными, а сами стручки в разы больше, до них дотронуться невозможно. Стреляет так, что даже больно. Когда-то это было весело.

      Хлюпая по склизкой почве, он мельком посматривал на меня, будто не решаясь задать вопрос.

      – Все в порядке?

      – Хм… а… А сколько тебе лет?

      – 16.

      Он замешкался: – Ох…

      – А сколько бы ты мне дал?

      – Ну-у-у… 13.

      Я даже не удивилась. Правда, в голове моей прозвучал безрадостный смешок досады, но ничего здесь не попишешь. Я такая родилась. Я такая существую.

      – Что ж, хорошо сохранилась.

      Небольшая пауза.

      – А вы до сих пор дружите?

      – С кем? Ты про подружку? Нет.

      – Почему?

      – Мы выросли. – Он непонимающе