Операция «Остров Крым». Ольга Чигиринская

нет.

      – Что там… с ногой?

      – Я не настолько силен в медицине, чтобы сказать точно… Подожди настоящего специалиста, яки?

      Владимир попробовал улыбнуться ему в ответ. Бедный совестливый убийца Арт Верещагин… Приходит сюда просить прощения у мертвого Даничева и еще живого Козырева… И все же не забывает снимать комбинезон всякий раз, когда берется за перевязку – чтобы не заляпать его кровью…

      – Хочешь коньяку? «Ай-Петри» десятилетней выдержки…

      – Нет…

      Артем вытер руки влажной салфеткой и надел комбез.

      – Арт… Не уходи…

      – Тебе страшно здесь одному?

      – Нет… Просто плохо…

      – Ну, Володя… Ты ведь жокей. Сколько раз ты себе ломал ключицы?

      – Четыре. Это… совсем другое. Я… больше не сяду… в седло.

      – Да ну тебя.

      – Сустав… Подвижность не восстанав… ливается.

      – Кто тебе сказал такую чушь? С чего ты решил, что это сустав?

      – М-м…

      – Еще морфина?

      – Да. Арт, представь себе, что ты больше никогда… Не сможешь подняться… на гору… Ты… представлял?

      – Конечно. Все люди стареют. Рано или поздно приходится бросать спорт.

      – Нет, сейчас… Господи… Арт, сделай люфтэмболию… Я не смогу так жить. Я не буду жить калекой.

      – Ану, хватит молоть ерунду! Ты за кого меня держишь? – Артем показал ему кулак. – Вот тебе мое слово: ты выберешься отсюда и еще до конца года сядешь на лошадь. Ты немного потеряешь квалификацию, потому что долго будешь на отдыхе, и поэтому тренер даст тебе самую безнадежную скотину из всех, кто у него есть. А на середине дистанции эта тварь вспомнит молодость и придет первой, и тренер отматюкает тебя, потому что он сам поставил на фаворита из своей же конюшни.

      – Хреновый из вас пророк, господин капитан. И в скачках вы ни черта не понимаете…

      …Верещагин действительно мало что понимал в скачках. Но он немножко понимал в огнестрельных ранах, и знал, что Козырев прав: подвижность сустава не восстановится. Какой там конный спорт, парень до конца жизни проходит с костылем, если вообще сумеет встать на ноги.

      Лгать ему было противно, а делать при этом вид, словно он не понимает, что Козырев видит его ложь насквозь, было противно вдвойне.

      Реплика про люфтэмболию ему совсем не понравилась. Володя, будучи в здравом уме, никогда не заговорил бы об этом. Значит, он устал и сдают нервы. Артем решил – будь что будет, нечего жаться. Полные дозы морфина. Пусть подпоручик немного отдохнет…

      Он сделал еще одну инъекцию и присел на стальную трубу каркаса от кресла. Сами по себе эти железки не были приспособлены к человеческой заднице и долго там высидеть было нельзя. Но наркотик действовал быстро.

      Владимир больше не пробовал с ним заговорить. После укола он отвернул лицо в сторону, ожидая, когда придет сон. Артем боялся представлять себе, как он здесь коротает часы в компании мертвецов, страдая от боли и слабости, одиночества и страха… И вина, которую