.

ополовинили бутылку инкерманского сухого красного пятилетней выдержки, доели карпаччо и десерт.

      Музыка стихла. На эстраде появился конферансье:

      – Дамы и господа! Леди и джентльмены! Имею честь представить вам мадемуазель Саша Метелица!

      Мадемуазель поприветствовали бурными аплодисментами.

      – Ее называют нашей Камбуровой, – тихо сказал Арт. Мне пришлось слегка напрячься, вспоминая, кто такая «их» Камбурова.

      Саша, сухая и черно-белая, как ласточка, выпрямилась перед микрофонной стойкой. Заиграла гитара; что-то древнее, темное и русское звучало в этих тактах, и наконец я сообразила: гитара имитирует колокольный перезвон. Мелодия развернулась, пробуя силы, и грянула одновременно с мощным голосом певицы – я даже удивилась, как в таком тщедушном теле может скрываться такой сильный голос.

      Стоишь, плечами небо тронув,

      Превыше помыслов людских,

      Превыше зол, превыше тронов,

      Превыше башен городских…

      Раскрыты крылья слюдяные,

      Стрекозьим трепетом шурша,

      И ветры дуют ледяные,

      И люди смотрят, чуть дыша…

      Раскинув руки, закрыв глаза, Саша словно неслась над темным залом, хотя и не сместилась ни на миллиметр, и даже лицо ее было бесстрастно, как у танцовщицы фламенко, но летящий, зовущий, могучий голос передавал все: и дикую, необузданную энергию российских ветров, и синеву недосягаемых небес, и стремительный полет, и жестокое падение…

      …И гогот злобного базара,

      И горожанок робкий страх —

      О, Божья и людская кара!

      О, человек! О, пыль! О, прах!

      Арт слушал так, как будто это последняя хорошая песня в его жизни. Чтобы вывести его из этого состояния, я наступила ему на ногу.

      – В первый раз слышу такую аранжировку, – сказал он, когда песня закончилась, и взмокшая Саша смущенно поклонилась посетителям. Потом были еще песни – очень сильные, очень хорошо спетые, но та, первая, почему-то вонзилась в меня глубже всех.

      В общем, все это было здорово, и когда концерт закончился и вновь пошли звякать вилки, а передо мной на столе оказалась изящная коробочка, обтянутая синим бархатом, я почувствовала себя как будто обманутой. Дешевая сценка из дамского романа. Ах ты ж господи…

      Я отодвинула бархатный гробик.

      – Арт, ну от кого-кого, но от тебя такой банальности не ожидала. Или ты решил, что меня переубедит girls’best friend?

      Арт потер затылок. Потом подбородок.

      – Тэм, я… я видел, чем кончают армейские семьи, поэтому не давил. Не хотел быть идиотом, который похерит свое счастье ради карьерных амбиций. И я ждал, и готов был ждать еще. Но нам не дают времени. Вторжение – вопрос ближайших двух дней.

      – И ты полагаешь, что свадьба что-то изменит?

      Он кивнул.

      – Они там – большие любители формальностей, Тэмми. Я не знаю, чего от них ждать, но если мы станем мужем и женой, появится чуть больше надежды на то, что…