Я родом из страны Советов. Иван Георгиевич Кулаков

подошли к нам и говорят, мол, хватит тебе уже, отдавай теперь нам. В итоге они все вместе подошли и стали еду отбирать. Я заступился за соседа, и они начали меня лупить. Сначала я сопротивлялся, хотел на помощь позвать, подбежал к двери, ногой стукнул, а никто не идет. Меня тогда так избили, что я весь день проплакал. А ночью, когда все уже спали, я тихонько подлез к главному бандиту (он так вольготно спал) и двумя пальцами как стукнул ему прямо в глаза… Он как заорет! А я прыг сразу на свое место и лежу как ни в чем не бывало. А он орет, бегает, охрана уже открывает дверь, надсмотрщики посмотрели, что там у него, и куда-то его забрали.

      На следующее утро всех вызывают, мол, кто такое вчера совершил? А никто не видел. Что удивительно, все знали, что это я сделал, но никто ничего не сказал. Мне так это понравилось. Некоторые сочувствовали мне, а другие уже боялись, потому что тот главарь ушел. И все начали меня уважать и освободили мне место под окном. А мой сосед, за которого я заступился, начал меня подкармливать. Спасибо ему.

      На 8-9-ый день меня вызвали к следователю. А к этому моменту в нашей камере уже столько заключенных было, что ночью мы спали только на боку – иначе не уместиться было. Поэтому ночью все ложились на бок, а когда кто-то уставал на боку лежать, то он кричал: «Переворачиваемся на правый бок!», и все как по команде переворачиваются на правый бок и продолжают спать. Бывало, что и по два раза переворачивались. Но мне такое напоследок только удалось застать.

      Когда меня вызвали к следователю, он долго-долго допрашивал меня, а в конце и говорит: «Тебе присваивается статья №58, п. 6». 58-ая статья была самой страшной – за неуважение советской власти, за критику советской власти, за контрабанду и прочее. А п. 6 этой статьи – за шпионаж в пользу иностранного государства.

      Уже после обеда меня привели обратно в камеру, мы получили пайку, поели, и тут я слышу: «Кулаков, с вещами на выход». И меня повели в другую камеру.

      Тюрьма представляла собой здание буквой «П» – с очень короткими ножками и длинной верхней планкой. Впоследствии я узнал, что одна из «ножек» называлась «коридором смертников», и стены там очень толстые были. Там содержали заключенных, приговоренных к «вышке», т.е. высшей мере наказания – расстрелу.

      В двери нашей камеры был глазок – «волчок» – он сломался и не закрывался, так что иной раз мы туда смотрели. Потом, правда, его починили. Сидели мы долго, так что начинали различать каждый шорох – какую камеру открывают, сколько идут человек… Сама камера была маленькая – метра 3 на 2,5, и когда мы спали, ноги касались других.

      В камере нас всего было пятеро… Два мужика лет по 35 – с виду они деревенские были, здоровые-здоровые; что они сделали – никогда никому не говорили. Иногда им приносили передачи, а значит мужики эти были местные. Ну они могли и у других передачи отобрать.

      Был там еще один – Сергей Иванович, с которым я подружился. Он к тому моменту в тюрьме сидел уже 10 лет… После октябрьской революции он возглавлял какую-то оппозиционную партию, они какие-то восстания