Танк по имени Лютик. Денис Викторович Прохор

больничного коридора. Конкретно здесь смертельному вирусу противостояли полупрозрачные пластиковые занавески. Износкин остановился. Комнату он покинул в 9:48. Пересменка начинается в 9:50. 10 минут в зоне не будет врачей и медсестер. На всякий случай Износкин про себя отсчитал до 60. Отодвинул занавеску. Вошел в коридор. В палате тишина, несколько коек, но Износкин сразу узнал Таро. У окна, на высокой толстой подушке. В паутине из прозрачных трубок.

      – Здравствуй, Таро. – респиратор голос Износкина изменил, но Таро его узнал сразу. Повернул голову. Старый отцветающий одуванчик.

      – Ухо?

      – Я.

      – Это хорошо. Ты как здесь?

      – Соловец послал.

      – Понятно. – Кажется, Таро не удивился вовсе. – Сколько?

      – 50 и потом 100. – ответил Износкин.

      – Я больше дам.

      – Я знаю.

      Глаза у Таро, не смотря на болезнь и возраст, остались нагайновыми. Лишь дай поймать чужой взгляд и не отцепятся. Наружу вывернут.

      – Надоело Соловцу вторым ходить. Тут такая возможность. – Таро попробовал улыбнуться. – И снова облом. Я вроде как на поправку пошел. Ну?

      – Что?

      – Что решил, Ухо?

      Износкин подошел ближе. Над койкой склонился. Достаточно было на минуту закрыть перчаткой рот и нос, чтобы глаза Таро потухли раз и навсегда.

      – Решил. Давно решил.

      Наконец, Износкин увидел то, что хотел увидеть много лет назад. Таро действительно испугался. Пытался слабой рукой схватить Износкина за рукав.

      – Я тебя тогда пожалел. – Сил не хватало и Таро почти шептал.

      – Меня да. А Сашку моего кто? Наркоту ему кто?

      – Что было то было, Ухо. Не вернешь. Ни брата твоего. Ни Сяву. Помнишь Сяву?

      – Ты должен был первым идти. Не охранник. Я не хотел.

      – Я знаю. Потому отпустил. Это же я отпустил тебя. Что? Что скажешь?

      Износкин посмотрел на круглые часы на стене.

      – Скажу, что теперь моя очередь. – Износкин наклонился еще ниже. Через запотевшую маску, через слипшиеся , как волосы на лбу мертвого Сашки, годы он видел слезы на худых и впалых щеках. Износкин выпрямился.

      – Соловец в машине. На остановке у автозаправки.

      – Ты его…

      – Я. Теперь ровно 12.

      – За брата не обижайся.

      – Ты здесь ни при чем. Никто ни при чем. Вирус не выбирает. Мы выбираем. – сказал Износкин и вышел из палаты.

      Вечером Износкин был в Полотняном Заводе. Поставил рюкзак на обитый жестью прилавок. Ослабил завязки. Из черной плотной темноты появился красноречивый палец Ануш. Заполз в рюкзак.

      – Да ладно. – восхитился Износкин. – Ануш, откуда у тебя такая вещь?

      Знаменитый палец с червонным кольцом был тщательно, с резинкой у корня, упакован в презерватив.

      – Отойди. – услышал из темноты Износкин жесткий, совсем не пожилой голос. – Изделие экспериментальное. Остаточные явления могут