Динуар. V. D.

Возможно, именно так первобытные ящеры бросались на свои жертвы.

      Еще одна пуля мимо цели.

      – Бьешься до конца. Впечатляет для армейского.

      А ты, блять, что, гребаный морпех?!

      Сыщик полулежал, забившись в углу, и с тяжелым свистом выпускал воздух.

      – Последние слова?

      – Я этим не горжусь, – скорее прохрипел, чем сказал Кравитц, и вытянул перед собой сжатые в горсть ладони.

      В израненных пальцах на фоне клубящейся тьмы архива трепетал комок берлинской лазури, пронзительно яркий для такого мрачного места. Ленни мог чувствовать его пульс.

      – Я этим не горжусь, – повторил детектив с Гулд-стрит.

      Малютка Освальд в его руках по-доброму улыбался, будто выглядывал из норки. Кажется, для него это была просто веселая забава.

      – Успеешь выстрелить прежде, чем я сверну ему шею?

      Словно плюшевая игрушка, которую пока не задушили в объятиях.

      Стегманн посмотрел на сыщика с таким чудовищным презрением, что тот содрогнулся от неожиданности. Так могли бы смотреть на крокодила, пожирающего потомство, другие крокодилы, если бы у них были чувства.

      – И проверять не стану, – резко ответил Моттс, убирая ствол. Золоченая вставка рукояти блеснула и пропала в полах пиджака. – Оставь в покое Освальда и вали.

      Ну и кто теперь крыса?

      – Магнум.

      – Да господи-боже… – банкир бросил на пол его оружие и подтолкнул ногой.

      «Что хорошего ты сделал в своей жизни?» – спросил судья.

      – Бумаги.

      Что-нибудь, когда-нибудь, может быть…

      – Там, забирай. Могу и вальтер отдать. От отца достался.

      – Без надобности, – процедил Ленни, поднимая чехол для блокнота. Вряд ли парень шмальнет мне в спину.

      Он старался не встречаться с цваргом глазами. Стегманн наоборот впился в него взглядом, будто хотел запомнить малейшую черточку.

      «Каждый заслуживает, чтобы остаться в чьей-нибудь памяти. Пусть и в последний раз», – сказала Самара Морган.

      – И да, Ленни, – когда сыщик уже был в дверях, окликнул Моттс. Неужели все-таки пустит пулю? Но банкир беззвучно открывал и закрывал рот и в итоге лишь покачал головой. «Даже у него не хватает слов для тебя», – безжалостно подытожил Донни.

      Когда Кравитц покидал Золотой Дом, он сжал чертовы папки со стыда. Выстрели Стегманн, и его бы запомнили именно таким. Высоко на окошке малютка Освальд провожал сыщика улыбкой.

      Пропащие судьбы

                                                                             07/26 Th

      Комната колыхалась в табачной завесе. Лампы беспомощно тонули в плотном дыму, придавая обстановке атмосферу черно-белого фильма. Берлога Ленни на 12-ом этаже кондоминиума по Уэстлейк-стрит напоминала оставленный штаб Бюро. Заявления, бланки отчетов, допросные листы, дактилоскопические таблицы и черт знает что еще. Имена и даты, выдавленные в сером картоне, будто на могильной плите. Чьи-то жалкие жизни,