томными. «Гэри, Гэри Уорд, что-то я такое слышала…» Он хотел впиться губами в ее губы, но сдерживал себя, она мыслями еще была в своем рисунке. И он ждал, когда она вернется на землю и падет в его объятия. Не заступать на ее территорию. Она ненасытная. Сердцеедка. Ночью такая внимательная, ласковая, днем непокорная и своевольная. «Что это на меня нашло, когда я прыгнул в такси? Да, упустил нужную ноту и обозлился. Но ноты появятся опять, я знаю. Их поманят сияющая белизна скатертей, деревянные панели на стенах, старинный паркет, скрипящий под ногами. Признак старика Фрейда бродит между шарлотками, блюдами со взбитыми сливками, тортами и бисквитами, меренгами и корзиночками, бродит в поисках пациента, который ждет не дождется, чтобы его уложили на кушетку. Я не ваш клиент, доктор Зигги, я живу в ладу со своим сознанием. Сам я вполне в своем вкусе, не пыжусь что-то изобразить, но и не прибедняюсь, ни с кем себя не сравниваю. Мое счастье в том, чтобы просто быть собой. Я похоронил отца, который забыл обо мне сразу после моего рождения, но в компенсацию оставил замок в Шотландии. Я еще не знаю, что буду с ним делать. Ее Величество бабушка отправила туда команду мастеров, которые укрепляют стены и перекрытия крыши. Ей неприятно, когда рушатся древние замки. Отец был равнодушным и одиноким человеком. И очень сильно пил. Да, верно то, что он сам приблизил час своей смерти. Должен ли я чувствовать себя виноватым, уважаемый Зигмунд? Не думаю. Мы с отцом общались только один раз
*.
[2] Этого маловато, чтобы наладить тесную родственную связь. А по каким признакам ребенок узнает отца? Отца, которого он никогда в жизни не видел? Что до матери… Она меня вырастила. Долгие годы была моей единственной компанией. Моим компасом, моей реперной точкой. Она воспитывала меня, постоянно объясняя, что я просто чудо. И неважно, что я не знаю, сколько будет дважды два, или не могу найти на карте Новые Гебриды. Но если вдруг я проявлял неуважение к матери – пинок под зад и давай сиди в своей комнате. Она научила уважать женщин и взбивать вручную майонез. В какой-то момент мы расстались – так было надо. Но получилось довольно болезненно. Я удрал в Нью-Йорк, потому что как-то раз застал ее в постели с моим преподавателем фортепиано. Сейчас все нормально, мы нежно любим друг друга. Она никогда на меня не давит и лелеет на расстоянии – она живет в Лондоне. Вы хихикаете? Не верите мне? Вот и идите своей дорогой».
В самой глубине зала находился бар из черного дерева с кофемашиной, горячим молоком, банками с кофе и какао, расставленными вдоль прилавка. Гэри узнал девушку за стойкой: они вместе учились. Она была на том же курсе, что и он. Наверное, работает, чтобы оплатить уроки. Как же ее зовут? Какое-то невероятное имя. Имя греческой нимфы – и это для девчонки с мордашкой землеройки, венчающей ручку от швабры. Тощенькая, бледненькая, неуверенная в себе, черные редкие волосы забраны в жиденькую косичку, большие оттопыренные уши, крупный нос царит над острым личиком, зубы вразброд, словно еще не сменились молочные. И что за древнегреческое имя? Афина, Афродита, Персефона?
