Скверная кровь. Валерий Красников

лжёшь. Все полукровки невежественны и неграмотны.

      – Я на самом деле незаконнорожденный принц, бастард. А зовут меня Амадей Амадеус Антон!

      Почему бы и нет? Ведь чёртовым кукловодам я назвался именно так.

      – Ты определённо не в своём уме. Конечно, то, что ты слышал эти истории, уже само по себе удивительно, но ведь не может же быть, чтобы полукровка был грамотен, как ловец или маэстро.

      Зная, что все женщины, особенно местные благородные дамы, склонны к состраданию так же, как и падки на лесть, я процитировал монолог Ламара, нищего паренька, к концу театрального представления обретающего богатого и влиятельного отца.

      Едва я умолк, девушка продолжила декламировать эту популярную в Ролоне пьесу.

      К моему несчастью, она знала не только стихи, но и воровской нрав полукровок.

      – Как ты оказался в этой карете? – поинтересовалась она.

      – Я скрываюсь.

      – Какое же преступление ты совершил?

      – Убийство.

      Элоиза снова ахнула. Её рука потянулась к двери.

      – Но я невиновен.

      – Полукровка не может быть невиновен.

      – Верно, госпожа, я и впрямь повинен во многих кражах – еды и знаний, и мои методы выпрашивать подаяние, мягко говоря, небезгрешны, но я никогда никого не убивал.

      – Тогда почему тебя обвиняют в убийстве?

      – Видишь ли, обоих этих людей убил имперец, а что значит моё слово против слова имперца?

      – Ты можешь обратиться к властям…

      – Ты и впрямь думаешь, что это возможно?

      Даже несмотря на юность и наивность, Элоиза не питала иллюзий на этот счёт.

      – Они говорят, что я убил лекаря Пипуса…

      – Мастера Пипуса! – Девушка побледнела.

      – Мало того, этот человек любил меня, как родной отец. Он воспитал меня, когда родители бросили меня на произвол судьбы, и научил всему, что знал сам. Клянусь, я никогда не причинил бы наставнику зла, я любил его…

      Тут вновь послышались шаги и голоса, и слова замерли у меня на устах.

      – Словом, моя жизнь в твоих руках.

      Я убрал голову обратно за покрывало.

      Сундуки взгромоздили на крышу кареты, и она закачалась, когда в неё стали садиться другие пассажиры, как я понял по обуви и голосам, мужчина, женщина и парнишка. Судя по сапогам, брючинам и звуку голоса юнца, я решил, что ему лет тринадцать, а затем сообразил, что это тот самый паренёк, который хотел ударить меня. Юноша хотел было что-то засунуть под сиденье, где я прятался, но девушка остановила его:

      – Нет, Лафет, я уже заполнила это место. Положи свёрток под другое сиденье.

      Мне повезло, парнишка её послушался. Он сел рядом с Элоизой, и карета двинулась в путь по улицам, мощённым камнем.

      Под громыхание колёс мужчина завёл с Элоизой разговор о каких-то замечаниях, сделанных ранее. Его голос звучал властно, как у настоящего господина.

      Вскоре я понял, что Элоиза не состоит в родстве с другими пассажирами. Как было принято среди благородных имперских фамилий, брак между Элоизой и Лафетом, несмотря