Парниковый эффект. Олег Дудинцев

к ним супругу с письменным заявлением, а сам во взвинченном состоянии отправился на своей недавно купленной «ауди» в родную клинику, опоздав на обход и заглянув лишь к топ-менеджеру одного из крупнейших банков страны Авелю, страдавшему в палате для VIP-клиентов от камней в желчном пузыре и подготавливаемому к операции. Когда же он появился в своем кабинете, ожидавший его как обычно Давид вскочил с кожаного дивана и принялся объяснять ему, от кого из больных и за что получены за неделю деньги.

      Перечень вместе расценками предлагавшихся в клинике услуг был широк и разнообразен и охватывал всю жизнедеятельность пациентов: от нормального места в палате и удобоваримой даже по индивидуальному заказу еды до импортного наркоза и чудодейственных зарубежных лекарств, позволяющих гарантировать положительный стопроцентно исход операции и результаты последующего за ней лечения, и такое уже приближавшееся к европейским стандартам обслуживание делало труд коллектива весьма эффективным и очень рентабельным.

      Слушая вполуха доклад Давида с фамилиями и диагнозами больных, Иннокентий Сергеевич машинально кивал головой, а сам в это время мысленно крыл в хвост и в гриву Ланцова, представляя его лежащим под капельницей в коридоре за дверью в ожидании операции, и эта сладостная картина повысила выработку его организмом серотонина и эндорфина, именуемых еще «гормонами счастья».

      В конце концов, отчитавшись за проделанную работу, Гогия пояснил, что только Попов из шестой палаты наотрез отказывается платить, заявляя во всеуслышание, что у него на руках страховка.

      – Какая? – вернулся к реальной жизни завотделением.

      – Да обычная социальная.

      – С ней только на кладбище, – без тени улыбки сказал Разумовский. – Придется его после операции анальгином лечить.

      Оценив по достоинству шутку заведующего, Давид привычным движением вытащил из кармана халата пухлый конверт и протянул его Разумовскому, и тот, взяв его, тут же отбросил, словно раскаленную головешку, и тяжелый конверт шлепнулся плашмя на пол.

      Пока Иннокентий Сергеевич дул на обожженные пальцы, Давид поднял его и положил на рабочий стол, но вместо слов благодарности услышал от шефа нечто невообразимое и пугающее, как социальная государственная страховка. Тот сначала закашлялся, а после с перекошенным от испуга лицом каким-то чужим механическим голосом приказал ему:

      – Немедленно убери, и чтобы я его больше не видел.

      Давид из его указаний ничего толком не понял, а потому уточнил:

      – А деньги куда?

      – Больным сейчас же верни! – повысив голос, добил его окончательно Разумовский.

      «Может, его менты пасут», – пронеслось в голове у Гогия, и он, торопливо сунув конверт в карман, ретировался из кабинета.

      Оставшись один, Иннокентий Сергеевич внимательно осмотрел поврежденную руку, но следов от ожога на пальцах не обнаружил. Сохранялась лишь ноющая боль в животе от страха перед непонятным явлением и отданным им