Закон обратного отсчета. Леся Орбак

даже громил.

      Аристократу шагать со стула некуда. Он держит атаку глаза в глаза, и Михаил невольно замечает между ними сходство. Два упертых бронетанка, которые лучше сдохнут, чем отступятся.

      – Вы связаны с кем-то из потерпевших? – встревает Распущенный галстук. Одна его рука на столе, тарабанит пальцами по пузу бокала, отвлекает, пока вторая шарится в кармане. Как пить дать – лезет за подлым оружием юристов и журналюг.

      У Михаила на диктофоны особое чутье. Аллергическое.

      – Связан, – отвечает он прежде, чем пророк развернет свои оптические прицелы на новую мишень. – Как любая домохозяйка – пиво, грядки, сериалы и новости НТВ. Не принимайте на свой счет.

      Воспользовавшись моментом, Михаил двигает стул к адвокатскому столику, втискивается между Джа и Галстуком на всякий случай.

      – Да, СМИшники горазды раздувать, – миролюбиво соглашается третий адвокат – шаблонно неприметный настолько, что Михаил даже прозвище придумать не может. У пророка с прозвищами получше, возможно, он и сумел бы.

      – Раздувать? – ошеломлен Аристократ.

      – Домохозяйка? – шипит Джа, привстав.

      – Конечно, нет, – капитулирует Михаил, подняв руки. – Джа, ты – мой бухгалтер, честь и совесть, – он кладет руку пророку на плечо, и Джа смягчается, как разбавленный тоником виски. – А вот насчет «раздувать», я тоже не согласен. Сколько этих нападений было?

      – Пять или шесть, – отвечает Галстук.

      – Двенадцать, – поправляет Аристократ. Друзья-адвокаты удивленно оборачиваются к нему.

      «Сто сорок три» показывает Джа на пальцах под столом. По подсчетам Михаила выходит немного больше. «Немного» – это если мерить каждую жизнь цифрами, чему Михаил так и не научился.

      А учили его настойчиво. Семь месяцев и тринадцать дней, пропахших соляркой и грубой резиной в жестяном кузове полевого джипа, плечом к плечу с пятью собратьями по спецназначению. Вода с привкусом соли, автомат поперек спины и серый песок повсюду. Михаилу до сих пор кажется, что он никогда не смоет, не соскребет с себя этот пепельный налет.

      – И два – уже много, – говорит Михаил, прикладывается к бутылке промочить пересохшее горло. – Уже недоглядели. Почему это вообще до сих пор продолжается? У полиции есть хоть какие-то версии? – наседает Михаил, надеясь увести разговор в нужную сторону и выудить у этой стороны хоть что-то полезное, раз уж нарвались.

      – Ни черта у них нет, – машет рукой Галстук, поднимает со стола ополовиненную бутылку, предлагая Джа и Михаилу.

      – Не, нам и на повышение уже не резон, – отказывается за двоих инквизитор.

      Джа молча грызет горлышко своей бутылки. Разочарован. Разозлен.

      – Значит, и дела объединить не дали? – спрашивает он Аристократа, вернувшись к зачину их стычки. – Разве им это не выгодно тоже? То ли один висяк болтается, то ли двенадцать.

      – Конечно выгодно! Но они не могут. Руки связаны.

      – Чем связаны?

      – Законом, – отвечает Аристократ.

      Ему