Держись от меня… поближе!. Диана Рымарь

Стоило ей взять на руки сокровенный сверточек со спящим ребенком, жить без него стало невозможным. Она забрала сына в палату, и с того дня они не расставались.

      Эти сокровенные воспоминания Адель хранила до сих пор наравне с кучей других, не менее трогательных. Забота о Борюсике радовала ее.

      А Максиму, оказывается, всё это поперек горла? Как?

      Эта информация никак не укладывалась в ее голове.

      Она помнила, каким внимательным и любящим был ее отец. И уроки сделать поможет, и иностранными языками с ней позанимается, расскажет интересную историю, отдаст последние деньги ей на платье к Новому году. Совместные поездки к морю, кино в выходные, восхищенный взгляд, когда она готовила для семьи что-то вкусное, похвала… Всего этого в жизни Адель было с избытком. Она, как цветок водой, питалась родительской любовью, росла в ней и не могла представить мира, где этой любви нет.

      Но что же это получается… Максим сына не любит? Иначе как можно объяснить нежелание содержать собственного ребенка? Тем более готовность отказаться от отцовства?

      – Ты не любишь Борюсика? – спросила она хриплым голосом.

      – Вот только не надо мне тут давить на жалость! Ничего я тебе платить не буду! Если надумала, что будешь шиковать за мои деньги, этого не будет!

      – Я спросила не об этом… – еле выговорила она.

      – Да что там любить? – замахал руками Максим. – Сплошные слезы да сопли, разносчик инфекций! Я из-за него два раза в прошлом году гриппом заболел!

      – Пиши отказ от ребенка… – бесцветным голосом ответила Адель.

      – Вот только не надо из меня Дракулу лепить… – начал было он, но Адель услышала достаточно, больше ей было не вытерпеть.

      Она развернулась и зашагала к выходу.

      Глава 8. Совсем или не совсем?

      – Ух, я б его… – шипела Софочка, закинув за плечо каштановую прядь.

      Цвет волос и фигура, даже лица у Софии с Адель отчасти похожи, только глаза разные – у двоюродной сестры они насыщенного карего цвета. Впрочем, сейчас и у той, и у другой глаза были настолько сощурены от злости, что цвет бы никто при всем желании не рассмотрел.

      – Ну он у тебя и козел… – продолжала она тем же гневным тоном.

      – Не у меня… – шмыгнула носом Адель.

      – В смысле? – нахмурила брови сестра. – Будешь оспаривать степень его козлиности?

      – Ну нет… Точно козел, но не у меня, в смысле не мой… Пусть теперь с ним эта блондинка воюет!

      Адель выпрямилась, поерзала на стареньком диване и, скорчив недовольное лицо, принялась копировать голос Велесова:

      – Носки мне сложила не так, у брюк стрелки недостаточно острые, почему на ужин не форель, я же просил!

      – Вот говнюк! – фыркнула Софа, откинувшись на спинку дивана. – Так и представляю себе его недовольную рожу…

      – Еще какой говнюк! И плевать ему, сколько эта форель стоит, не волнует, что если я ее куплю, мне тогда на молоко ребенку не хватит! – Адель сморщила лицо, потерла щеки руками. В памяти то и дело всплывали разные