Полина. Мечты сбываются. Ната Элеотт

и карнизом, слетели вниз. Я хоть отшатнуться и успела, но краем карниза меня по голове всё же зацепило.

      …Обморок на этот раз был, очевидно, не слишком продолжительным. А удар по голове пришёлся как нельзя кстати: в ней значительно прояснилось, а цикады наконец-то умолкли. Даже и неплохо вышло…, – подумалось мне. Хотя шишка прямо по центру головы болела и торчала, как прорезающийся бивень единорога.

      Снова медленно встала и, разведя в стороны руки и стараясь удерживать равновесие, вышла на балкон. Затаила дыхание: на этот раз – от восторга.

      Щебет птиц, просыпающихся в пышной листве растущих внизу деревьев сливался в сплошной гомон, отзываясь внутри чистыми вибрациями. И хотя туман не давал рассмотреть детали, – во влажном тёплом воздухе, в низких лучах восходящих одновременно трех светил: розового, жёлтого и голубого, – куда ни взгляни, сияли радуги. А лёгкий утренний ветерок доносил тонкие незнакомые ароматы цветов и сладкие карамельные запахи спелых фруктов. Только единорогов и не хватало для завершения столь сказочной картины…

      Тут же внизу кто-то снова стремительно пронёсся, оглушительно топоча и горестно стеная.

      Облокотившись о перила, наклонилась, чтобы увидеть этого топотуна. Нечто белёсо-размытое быстро скрылось за угол, и рассмотреть я не успела. Может быть это и есть тот самый прекрасный единорог? Вот павлин тоже голос такой имеет, что лучше ему вообще рта не открывать, хотя сам – просто красавец.

      Топотун, умчавшийся вдаль, не возвращался, и я принялась разглядывать фасад дворца. Под балконом, в почти рассеявшемся тумане, угадывались несколько этажей. Из-за влаги, присутствующей в воздухе, расстояние до земли определить было трудно, но зато внизу зеленел обычный газон.

      Я подошла к стене и внимательно её осмотрела. Стена казалась монолитной скалой с естественной природной фактурой, уклон которой позволил бы спуститься по ней без особого труда. Я взглянула на тюль, валяющийся на полу. Если его связать…

      Тут прямо над моей головой кто-то огромный и белый, а я успела увидеть только живот зверя со струящейся и невесомой на вид шерстью, громко захлопал крыльями.

      Единороги же не летают? Тогда это, вероятно, Пегас. Потому что у драконов на брюхе…

      Додумать мысль я не успела: резко налетевшей воздушной волной меня подняло в воздух и отбросило назад, почти в центр зала.

      В очередной раз я осторожно и медленно открыла глаза. Ожидаемо мутило.

      …У драконов на брюхе должна быть чешуя. Мысль всё же додумалась.

      Туман за окном окончательно рассеялся. Облака же над моей головой стали гораздо пышнее, и внутри них что-то интенсивно потрескивало.

      Ковёр, на котором я лежала, вперив взгляд в потолок, тоскливо и мучительно размышляя о превратностях бытия, рассеянно разглядывая сиреневое небо, перламутровые облака, роняющие искрящийся золотом дождь, и всё ту же диковинную флору, изображённую на стенах, – превратился за это время в цветущую лужайку с порхающими разноцветными бабочками, стрекозами и теми