Сноха. Виктория Волкова

пластический хирург. Леплю из дурнушек красавиц. Могу снабдить шикарным бюстом и плоским животиком. Но, что ни говори, исправлять носы, уродующие своих хозяек, мне нравится больше всего. Это поэзия. Творчество, когда хирург уподобляется скульптору. Чуть-чуть исправить то, где слегка налажала мать-природа.

      – Красиво сработано, – хвастаюсь снимком перед Емельяновым. Он вообще ничего не понимает ни в пластике, ни в медицине. Зато исправно несет службу. – Гляди, какой носик! Между прочим, убрать каплю на кончике – самая сложная операция, – довольно хмыкаю я и бросаю с неохотой: – Ну, что там у тебя, Васильич?

      Емельянов, толстый румяный жизнерадостный мужик, придвигает ко мне папку с документами и фотографиями и бодро рапортует:

      – Она возвращается, Вадим Петрович…

      – Я расслышал с первого раза, – прерываю я. – Кнопка «повтор» заела? – спрашиваю чуть раздраженно. Настроение испортилось, стоило моему ВэВэ сказать два заветных слова: «Она. Возвращается!».

      Слишком долго я ждал этого дня и даже уже перестал надеяться. Думал, эта гадина так до конца жизни и останется в Эдинбурге. Ан нет, принесла нелегкая на родину. Жить в одном городе… Дышать одним воздухом… с той самой женщиной, что разрушила жизнь моего сына. Можно, конечно, придумать тысячи отговорок. Поверить результатам следствия. Представить, как столбы перебегают дорогу и сами врезаются в одинокого мотоциклиста, на всех скоростях мчащегося по трассе дождливым вечером. Но мне хватает заключения судмедэксперта: травмы, несовместимые с жизнью. Следствие так и не установило, куда и зачем несся Кирилл в свой последний день. О чем задумался, когда не вписался в поворот?

      Гибель единственного сына для меня, отца-паразита, не прошла бесследно. Что уж говорить о Галке, моей первой жене и матери Кирилла…

      – Найди внука, умоляю, – попросила она меня после похорон. – Никого ведь кроме него у нас с тобой не осталось.

      – А может, ребенок не от Кирилла? – усомнился я, прекрасно зная, что представляет собой жена сына – блудливая девка с ангельским личиком.

      – От него, – сквозь слезы прошептала бывшая жена. – Как только ребенок родился, Кирилл потребовал провести экспертизу. Очень высокий результат. Девяносто два процента из ста. Хотел платить алименты, но эта дрянь отказалась. Даже видеться с ребенком не позволила.

      «Сколько сейчас Роберту? – задумываюсь я и сам себе отвечаю: – Четыре года». За все это время я видел внука только на сделанных исподтишка фотографиях. Что произошло между Кириллом и Ольгой, я не знаю. Но, как оказалось, дамочке совершенно чужды моральные принципы. Наверняка мой сын поймал ее на горячем и выставил вон.

      Честно говоря, мне нет дела до того зоопарка, когда самка норовит выбрать сильного партнера и зачать от него потомство. Эволюция шагнула далеко вперед, но, видимо, не коснулась некоторых давалок, прыгающих из одной постели в другую.

      Я напряженно всматриваюсь в тонкое идеальное лицо и, как пластический хирург, не нахожу в нем изъяна. А как нормальный мужик чуть за сорок, немного завожусь от вида красавицы. Высокая грудь, тонкая талия и доброе наивное личико. Длинные светлые волосы откинуты чуть назад, а зеленые глаза уверяют всех и каждого, что их хозяйка просто не может врать. Соврала… Изменила… И увезла ребенка в страну с серьезным визовым режимом. Я внимательно разглядываю внука, идущего рядом с матерью и о чем-то довольно болтающего. Тут и без всякой экспертизы понятно, что это маленький Косогоров.

      «Роберт… – прячу я тяжелый вздох и снова разглядываю его мать. Замечаю уверенный взгляд и понимаю, что уговорами и деньгами решить ничего не удастся. – Нужно сразу брать быка за рога».

      – Почему она возвращается? – спрашиваю у Емельянова. – Думал, мы эту стерву вообще никогда не увидим. Мне кажется, она должна догадаться, что я взыщу с нее по полной.

      – Прилетает завтра, – бубнит Емельянов. – Рейс в двадцать два тридцать. Отправить парней? Пусть проследят, где устроится?

      – Нет, – морщусь я недовольно. – Мне надоело играть в кошки-мышки. Сам встречу.

      – Но… – блеет Емельянов, – вы рискуете, Вадим Петрович…

      – Нет никакого риска, – криво усмехаюсь я и потираю лоб от внезапно начавшейся головной боли. – Я безумно рад приезду снохи и внука. И, конечно же, лично смотаюсь в аэропорт. Даже цветов куплю по дороге.

      – А-а-а, – тянет ничего не понимающий Емельянов.

      – Не мычи, – бросаю устало, – а лучше подумай, как обеспечить поддержку. Наша мадам должна сразу понять, что шутки закончились.

      – Сделаем, – легко отмахивается ВэВэ.

      – Я не сомневаюсь в твоих талантах, – замечаю с сарказмом. – Времени мало, Владимир Васильевич. Займись подготовкой. Только, самое главное, не испугайте ребенка.

      Емельянов кивает, понимая, что задание усложнилось в тысячу раз.

      – А потом… – интересуется ошалело. – Из аэропорта куда едем?

      – Ко мне, – улыбаюсь я довольно. – Мой внук должен жить со своей семьей и получать надлежащее воспитание. И так много времени упущено.

      – А