Действуй, жена!. Виктория Волкова

поболтаем, а? Сто лет не виделись, Кира, – прижав к себе больную руку, с жаром восклицает Воскобойников.

      – Мне завтра на работу, – замечаю я нейтрально, всем своим видом давая понять, что встречи одноклассников в ночи – не моя стихия.

      – Как скажешь, – разводит руками Лешка, обидевшись на полное пренебрежение к его персоне. Он тут же морщится от боли. – Обезболивающее есть, Мансурова? – прижимает руку к груди.

      – Конечно, – киваю я и бегом несусь за аптечкой.

      «Вот же дура, – тихо бурчу, внезапно остановившись, и обратно возвращаюсь степенным шагом. Протягиваю средство, купленное прошлым летом в Эмиратах.

      – Странное снадобье, – рассматривает флакончик и черные таблетки Воскобойников. – У садоводов на рынке покупала? – интересуется небрежно.

      – В аптеке, в отделе ядов, – парирую я. – Держу вот, на всякий случай… Спокойной ночи, Леш, – бросаю я и сворачиваю в коридор. Но не успеваю сделать и шага, как крепкий и властный мужчина догоняет меня и прижимает к стене.

      – Мансурова, – бубнит он, поправляя мои выбившиеся русые прядки. – Что же мы наделали, Кира… – жарко шепчет мне на ухо. Проводит ладонью по бедру и застывает, пораженный догадкой. – Твою ж мать, Кира, – восклицает в замешательстве. – Ты без трусов, что ли?

      – Вот какое тебе дело, Воскобойников? – устало вздыхаю я, отодвигая локтем незадачливого ухажера. – Я же тебя не спрашиваю, почему ты ходишь с хоботом, хвостом и ушами.

      Я осторожно высвобождаюсь из Лешиных объятий и, чувствуя, как последние силы капля за каплей покидают меня, валюсь на кровать. Заснуть не удастся, я это точно знаю. Приподнимаюсь на локте и внимательно смотрю по сторонам. Вспоминаю, что в письменном столе, стоящем около окна, кажется, валяются пачка сигарет и зажигалка. На негнущихся ногах снова выхожу в прихожую забрать сумку. Краем глаза замечаю Леху, развалившегося на диване перед телевизором. Воскобойников чешет пузо, щелкает пультом, переключая каналы, и кажется довольным жизнью. Слоновья морда и хобот с ушами его никак не смущают, зато выводят из терпения меня.

      – На вот, возьми, – приношу разноцветную махровую простыню. – Прикройся…

      – А что такое? – противно вскидывается Леха и самодовольно смеется. – Какие-то мысли навевают мои труселя?

      – Ничего нового, – усмехаюсь я. – Спокойной ночи, – говорю равнодушно и величественно отступаю в спальню. Валюсь на кровать, утыкаясь носом в подушку, и уже собираюсь от души пореветь, но тут же понимаю, что ничего не выйдет. Во-первых, из меня слезу не выжмешь, а во-вторых, телефон в сумке начинает кукарекать. Такой рингтон принадлежит только одному человеку – моему шефу. Такой звонок в ночи говорит только об одном. В нашей славной конторе приключилась какая-то ж*па. Потянувшись за сумкой, я выуживаю сотовый с самого ее дна, в который раз мысленно матеря себя за бардак.

      – Да, Анатолий Иванович, – бодро заявляю я, откинувшись на подушки, и внутренне готова к новым неприятностям, уже как снежный ком валящимся на мою