История одной переписки. Янка Рам

раз. Рука сжимает горло сильнее. Её губы синеют, в глазах – ужас. Я целую эти губы. Или кусаю. Мой рот в её крови. Это гораздо терпимее, чем её «не хочу».

      Руки пытаются оттолкнуть меня. Пальцы на моём лице почему-то нежные. Тело бьётся и мечется, вырываясь из железной хватки. Я не могу её отпустить. Как же я могу её отпустить!? И мы вместе съезжаем по стене на пол.

      Она не собирается никуда больше. И я ложусь рядом. Беру безвольную руку в свою. Мне почти что хорошо…

      – Две тысячи сто девяносто первый, – задыхаясь, подскакиваю я. – Блять… Она жива. Жива. С ней всё хорошо. Это закончилось как-то по-другому.

      – Олег. У Вас сегодня что-то случилось.

      – Нет.

      Мой психоаналитик встаёт с кресла, приближается. Это хороший психоаналитик. Но есть проблема: я – херовый пациент.

      – Вытяните руку.

      Подчиняюсь.

      – Тремор, – констатирует он. – Не хотите об этом рассказать?

      – Нет.

      – Я не смогу помочь Вам, если Вы не будете сотрудничать.

      – Сегодня был кошмар.

      – Вы пьёте таблетки?

      – Нет.

      – Расскажите о Вашем сне.

      – У меня случается аффект. Я убиваю женщину.

      – Какую женщину?

      – Свою женщину.

      – Что Вы чувствуете, делая это?

      – Умиротворение…

      Глава 4 – Тоска

      Полнолуние. Сегодня будет особенно тяжело. В полнолуние обычно не спится. После тяжёлого утра возвращаться домой не тянет. Наматываю бессмысленные круги по центру. Набережная. Притормаживаю. Мне нравится закат. Достаю дежурный Nikon, делаю несколько снимков. По привычке. Они мне не нужны. Давно не занимаюсь этим.

      Подходит пара туристов с ребёнком. Вежливо здороваются на несмелом итальянском.

      – Как его попросить? – спрашивает женщина у мужчины.

      Вздрагиваю от русской речи.

      – Я понимаю по-русски.

      Женщина смущённо улыбается:

      – Мы потеряли фотоаппарат. Вы не могли бы поснимать нашу дочь здесь? Мы хорошо заплатим.

      – Извините, я не снимаю детей.

      На их лицах недоумение. Мужчина пожимает плечами на немой вопрос женщины. Они отходят. Чувствую облегчение.

      Я не работаю с детьми. Мне не нравится. Мне не нравится, когда они в одном со мной пространстве. Мне не нравятся их голоса. Мне не нравится их внимание. Избегаю любых контактов. Многие считают это аморальным. Мне всё равно. Нет, я не детоненавистник. Просто не люблю, когда нарушают моё пространство. Со взрослыми можно договориться. Взрослые понимают невербальные демонстрации. Взрослых можно оттолкнуть, проигнорировать. С детьми это не работает. Дети не сохраняют личных границ. Меня это ломает психологически. И я делаю всё, чтобы сохранить дистанцию физически. Никаких детей.

      На телефоне – пропущенный. Перезваниваю.

      – Добрый вечер, Вы звонили…

      – Олег? Это Андрей. Из Новосибирска. Вспомнил?

      Опять русские… Новосибирск… Я расстёгиваю верхнюю пуговицу на рубашке, расслабляя воротник. Душно. Нет, на улице прохладно. Но мне душно.

      – Андрей, рад слышать.

      – Я