Лепесток за лепестком. Антология

клятву на Площади Мрака в день совершеннолетия. Ты тоже.

      Юноша ответил молчанием.

      – Никогда бы не поверил, что придется тебе об этом напоминать… Ну что ты молчишь?

      Если бы старик умел видеть, он различил бы на лице Агесандра мучительную гримасу, а в глазах заметил бы светлые капли выступившей влаги страдания.

      – Агесандр, – сказал старик примирительно. – Ты должен справиться с этой слабостью. Подумай о других, ты уже не мальчик. Последний гибрид летучих мышей гораздо лучше прежних вариантов, ты же сам говорил мне. Цель близка, еще совсем немного надо поработать.

      – Я очевидец, – твердым голосом сказал Агесандр.

      Доктор Фальк издал тяжкий вздох и закашлялся.

      – Я очевидец, – повторил юноша. – Я не вернусь.

      Медленным взглядом он прошел вдоль стен комнаты. Пестрые пятна и полосы, покрывающие стены и потолок, порядком надоели ему за три дня, хотя в первое время он со страхом прятался от этих пятен и полос под одеялом. Высокое окно, полное света…

      Мелькание легких теней и яркий круг над водным горизонтом – должно быть, это и есть солнце…

      – Я вижу солнце, – сказал юноша. – Я его вижу.

      – Замолчи! – сорвался опять на фальцет голос Юранда. – Не смей произносить при мне это слово! Вижу… Видеть… Разврат!

      Грязная похоть, слюнявое безволие, нищета духа, мерзость, мерзость!

      Старик сильно ударил себя кулаком по колену и продолжал, морщась от боли.

      – Аги, я последний раз прошу тебя, я тебя заклинаю, послушай старика. Мы всегда так легко понимали друг друга. С тобой случилась беда, ну что ж… Никто не застрахован от несчастья. Недуг прозрения мы пока не научились надежно предупреждать, не всегда это удается сделать – вот и тебе не повезло. Но послушай меня!

      Он поперхнулся, дважды глотнул слюну, заговорил хрипло и натужно, торопясь высказать самое главное.

      – Послушай, Аги, мой мальчик. В этой комнате до тебя побывали сотни несчастных. Самые разные люди, внезапно утратившие слепоту. И только единицы из них… Ты слышишь? Только единицы решились на эту дерзость – остаться очевидцами. Все они стали изгнанниками и погибли. Перед смертью они проклинали тот день, когда отказались от операции. Я уверен, что много раз они хотели вернуться в Общество Равноправных Слепцов, но закон Общества строг и беспощаден, очевидцам суждено умирать в изгнании! Неужели тебя не пугает их участь?

      – Я завидую этим людям. И приму на себя их судьбу. Я не верю, что они погибли. Там, в изгнании, они, мне кажется, счастливы. И я буду счастлив, но вам этого не понять, шеф.

      – Не понять?

      – Нет. Потому что я очевидец, а вы по-прежнему слепец, – сказал Агесандр и добавил почти шепотом: – Мне жаль вас…

      – Ты издеваешься! – крикнул Юранд, но тут же сдержал себя и произнес дрожащим, насильно выровненным голосом: – Ну хорошо… Ты очевидец. Так?

      – Да.

      – Хорошо… И что же ты видишь? Что это за удовольствие такое, черт бы его побрал!

      – Профессор, – осторожно вмешался