Аполлинарий и другие…. Ден Истен

шка. – Если вы по поводу нашей вчерашней вечеринки, то мы старались не шуметь особо.

      – Да ладно, я понимаю. Студенты, дело молодое, – закивала старушка и жалобно добавила. –Танечка, милая, выручай!

      – Сколько? – поинтересовалась Таня. – Ну, пару тысяч могу одолжить.

      – Ой, да я не за этим! – отмахнулась соседка. – Внученька моя замуж выходит.

      – Это просто прекрасно! – осторожно мотнула головой Таня, пытаясь не вызвать новую волну боли от вчерашних возлияний. – И?

      – Я к ней уезжаю. Всего на два дня! Ты не могла бы с моим котиком посидеть?

      От такой просьбы девушка проснулась окончательно.

      – Да вы знаете… – неуверенно начала она, но старушка договорить не дала.

      – Да ты не переживай, всего два денечка. И я тебе заплачу. Вам, студентам, деньги никогда не лишние, – старушка смотрела с надеждой.

      – Ну, если только пару дней… – с сомнением протянула Таня. – А он у вас смирный? Обои мне не поцарапает? А то, сами знаете, квартира съемная…

      – Видишь ли, – Глафира Аркадьевна заколебалась. – Аполлинарий не любит выходить из квартиры, поэтому тебе придется самой приходить. Как-то так…

      – Аполлинарий? – переспросила Таня. – А попроще нельзя? Поля? Или Поль? Может быть – Аполло?

      Старушка вдруг испуганно посмотрела по сторонам и шепнула.

      – Танечка, милая, я тебя очень прошу: называй его Аполлинарием, без сокращений. Он этого не любит…

      Таня пожала плечами: ей было, в общем-то, все равно. Просто странно как-то: любит не любит. Он же простой кот, кто его спрашивать-то будет? Да и кличка странная. Ладно, разберемся!

      – И когда вы уезжаете?

      – Завтра вечером. В восемь.

      – Приду. Платить не надо. Вы, пенсионеры, не богаче студентов будете. Привет Кремлю!

      ***

      Глафира Аркадьевна дала ей последние нехитрые инструкции, вручила ключи и умчалась на такси на автовокзал.

      Таня смотрела на кота. Кот смотрел на нее.

      Когда-то он был маленьким, серым котенком неизвестной породы, которого сердобольная старушка нашла беспомощно ползающим в мусорной куче. Принесла домой, отмыла, отогрела и накормила. Нарекла Аполлинарием и оставила у себя жить. За семь лет из смешного и безобидного котенка Аполлинарий превратился в десятикилограммового огромного кота. Избалованное, самоуверенное, самовлюбленное, ленивое, в край охреневшее животное!

      И теперь Аполлинарий смотрел на молодую соседку, и в его желтых глазах ясно читалось одно: вселенское презрение к этому незнакомому и абсолютно некрасивому человеческому существу.

      «Какая же она убогая! Даже усов нет! У бабки хоть усы есть, какой-то намек на привлекательность… А у этой? Морда, именуемая у них лицом – овальная. Глаза на пол-лица, а вот эти заросли над ними, ресницами именуемые, – слишком длинные и густые. Его же сдует к кошачьей матери, если она вздумает часто моргать! Тьфу! А нос? Это что, нос?! Тоненький и прямой! А губы? Какие-то чересчур ровные, четко очерченные. Ой, блин… Прямо скажем, природа на ней выспалась конкретно… Страшнее существа он, пожалуй, не видел никогда. А вот шерсть или, как у них там, у человеков – волосья? Вот волосья у нее роскошные: длинные. У бабки-то три волосинки в шесть рядов, безжизненные и седые. А у этой волосья – супер! Будет за что подергать когтистой лапой… Ну что ты пялишься на меня? Давай уже заходи, коль приперлась! Посмотрим, на что ты годишься, бестолочь!»

      Таня присела перед Аполлинарием. Протянула руку.

      – Киса, привет! – ласково пропела она.

      Кот недовольно мотнул крупной головой.

      – Киса, ты есть хочешь? – спросила девушка, удивленная такой недружелюбной реакцией.

      Есть Аполлинарий хотел. Всегда. Не потому что был голоден, а потому, что заняться нечем было.

      – Пойдем, я тебе молочка налью.

      Она налила молоко из пакета. Кот капризно ударил по краю миски широкой лапой, разбрызгивая вокруг. Таня взяла его на руки. Тяжелый какой! Погладила по короткой шерсти.

      – Ну вот что ты, Полечка? – дружелюбно спросила она. – Может рыбки хочешь? Давай я посмотрю в холодильнике.

      Кот выскользнул из рук и с независимым видом удалился в прихожую. Таня проводила Аполлинария удивленным взглядом, вздохнула и принялась убирать последствия его мерзкого поведения – разлитое молоко.

      В прихожей Аполлинарий воровато оглянулся, затем подошел к Таниным кроссовкам. Пошевелил их лапой, аккуратно сдвигая вместе, и сел сверху. Зажурчал. На усатой морде возникла что-то наподобие улыбки, глумливой и мстительной.

      «Это тебе за Полечку! Пока не выучишь, как меня зовут, будешь ходить в обоссаных кроссовках».

      Таня налила ему воды, в другую миску положила немного свежей кильки – со слов бабки кот ее обожал. Аполлинарий, с чувством облегчения и выполненного долга, вернулся на кухню. Понюхал рыбу, борясь с желанием наброситься на нее. Но, будучи пацаном конкретным, форс держал: откусил, пожевал,