Сахар на дне. Маша Малиновская

нужно позвонить Виктору.

      Я набираю номер отчима, сжимая холодными руками телефон. Он отвечает после третьего звонка.

      – Привет, малявка. Неужели вспомнила обо мне? – слышу улыбку в его голосе.

      – Дядь Вить… – голос не слушается.

      – Так, – отчим настораживается. – Не предложили договор, что ли?

      – Предложили…

      – Тогда в чём дело? – шуточные нотки полностью исчезают из голоса отчима.

      – Тут Лёша, – наконец набираюсь смелости произнести имя Шевцова вслух. – В госпитале. Он ранен.

      В ответ устанавливается оглушающая тишина. Я только что сказала отцу, что его единственный сын ранен во время выполнения миротворческой миссии.

      – Подробнее, – слышу глухой голос враз постаревшего мужчины. – Яна, не молчи.

      – Пока не знаю. У него контузия в голову, осколочное глаза. Сейчас без сознания, готовят к операции.

      Отчёт достойный врача, чего уж тут сказать. Ни эмоций, ни сочувствия. Спасительная корка льда на сердце.

      – Выезжаю.

      Виктор отключается, а я на автомате засовываю телефон в карман. Мне нужен кофе. И погорячее.

      Минут через двадцать ко мне в ординаторскую приходит Лиза. Зоя Ивановна напоила меня кофе и ушла домой.

      – Ты как? – подруга садится рядом на диван и отбирает пустую кружку, которую я до сих пор держу в руках.

      – Что сказал Палыч?

      – Сказал, что всё с твоим братом будет нормально. Жить будет.

      – А глаз?

      – Тут пока неясно. Попытаются спасти, но ты же и сама понимаешь.

      – Угу.

      – Родителям звонила?

      – Должны уже подъехать.

      Виктор с матерью приезжают в течение часа. Мама насторожено смотрит на меня, а у отчима заострились морщины на лице. Операция в процессе, и мы ждём в коридоре. Чувствую себя каменным изваянием. Ни эмоций, ни реакции. Я испугалась того шквала ощущений, когда увидела Алексея, и просто заперла их на амбарный замок. Но я же психиатр, и сама понимаю, что они скоро начнут просачиваться, а потом снесут к чертям хлипкие двери моего самообладания.

      Операция идёт больше четырёх часов, и когда усталый Палыч выходит к нам, я даже сдвинуться не могу. Они с Виктором отходят в сторону и тихо разговаривают. Вижу облегчение на лице отчима.

      – Яна, – мама трогает меня за руку. – Мы отвезём тебя домой.

      – У меня сегодня ночное дежурство, – зачем-то вру. Не хочу уезжать из больницы.

      – Уверена, заведующая тебя отпустит.

      – Мам, – я раздражаюсь, – сегодня мой первый день, я не стану отпрашиваться.

      Среди других чувств появление Шевцова всколыхнуло и старую обиду на мать. Я не знаю, что тогда между ними произошло, но именно после разговора с ней он вдруг принял неожиданное решение уехать. Не знаю, как она на него повлияла, из-за меня ли или по каким-то другим соображениям, но я не сразу смогла простить её. Вряд ли бы у нас с Шевцовым что-то вышло после всего, но это было бы наше решение. И ничьё больше. Со временем обида растаяла, но сейчас всколыхнулась, как снежная пыль, поднятая