Трамвай её желания. Валериан Маркаров

Подобно Аристотелю или Платону, вы, не хвастая, обладаете той мудростью, которой хвастают другие, не обладая ею. И на вашем лице почти нет морщин, этих следов трудных лет. Я уверена, вы из той самой породы людей, что всегда остаются привлекательными! – сегодня ей отчего-то хотелось шутить. И Леонардо заметил необъяснимый задор в глазах этой тридцатилетней дамы. Как же она прекрасна, когда свет вот так падает на неё сбоку!

      – Я была бы не прочь поесть чего-нибудь, – неожиданно изрекла она, еле заметно хрустнув своими тонкими, почти восковыми, пальцами. Леонардо был удивлен, ведь Лиза, сама скромность, никогда раньше не изъявляла подобного желания.

      – Не будет ли неуместным, если я предложу вам сладостей? – спросил он осторожно.

      – Не вижу в этом ничего предосудительного, – заявила она возбуждённо. – Я боготворю сладости. Это недостаток, от которого не могу избавиться.

      – Ваш недостаток прекрасен, Мона Лиза!

      – Ваши слова мне льстят…

      А потом, наевшись фруктов, отведав торта из марципана, бисквита и подслащенной рикотты с орехами, и с жадностью запив еду греческим вином, к которому были добавлены пряности, она внезапно откинулась в своём кресле. Её лицо побледнело и покрылось капельками холодного пота. Не было сомнений, что её что-то тревожило.

      – Вам нездоровится? – забеспокоился Леонардо. – Вы неважно выглядите. Вас тошнит?

      – Не обращайте внимания, так бывает по утрам, – сказала она слабым голосом, махнув рукой и отвернув от него лицо.

      – Слабость, тошнота по утрам… И вы поправились, должен я сказать, за последнее время…

      – Меня сломила смерть моей дочери, Леонардо. Я скучаю по ней. Жду ее, как сухая земля ждёт каплю воды. Зову… И она приходит ко мне, но только в беспокойном сне. В одном и том же плохом сне. Вот и накануне – она вновь мне снилась – всё тянула ко мне свои ручки сквозь колючие ветви зарослей и звала меня криком, не давая сомкнуть глаз… Доктор говорит, что когда-нибудь это пройдет, или останется лишь плохим воспоминанием… Бедное, бедное мое ДИТЯ, навсегда сделавшее меня несчастной…

      – А другое вскоре сделает вас вновь счастливой…

      – Вы о чём? Что вы говорите, Леонардо? Я не понимаю. – молвила она бессильным голосом, бросив на него мимолётный взгляд.

      – Судя по всему, вы носите в себе ребёнка, Мона Лиза, – заключил он, уставившись на неё своими восхищёнными глазами.

      – Бросьте! Этого не может быть! – она безнадежно махнула рукой.

      – Обычно чутьё меня не подводит. Увидим, кто будет прав.

      – Если вы и правы, то умоляю, никому об этом не говорите, – она обеспокоенно схватила его за руку. – Заклинаю вас, ни единой душе! Покуда я сама не пойму… – в ней говорили сомнение и растерянность. И тревога…

      – Я ваш друг, Мона Лиза. Никогда не сомневайтесь во мне. Я вам предан…

      – Но преданность можно легко спутать с некоторыми другими вещами… – молвила она отрешённо. –