В дельте Лены. Джордж Мельвилль

Я пытался уговорить Афоню отправиться с нами или вести нас за своей лодкой, но всё безрезультатно, и когда я потерял терпение и приказал силой затащить его в лодку, он так трясся от страха, что мы решили продолжать путь без него. Состояние моих людей, недостаток провианта и желание как можно быстрей добраться до Булуна, где я мог бы связаться с российскими властями и организовать поиски Делонга и Чиппа, не терпели отлагательств. Поэтому я забрал всю рыбу, что была у туземцев, а мистер Ньюкомб обменял нож и шейный платок на рыболовную сеть, которой мы надеялись воспользоваться в пути. Затем мы отчалили и оставили нашего доброго Афоню в слезах стоять на берегу.

      Он уверял нас, что мы не сможем добраться до Булуна, но всё же указал направление к населённым местам на юго-восток. Здесь я оказался в затруднении. Течение с западо-северо-запада было сильным, и Даненхауэр предостерегал меня: «Мельвилль, нам следует идти на юг, а не туда!».

      Несмотря на то, что я хотел держать курс против течения, доводы моего спутника и указанное Афоней направление всё же возобладали, и я попытался идти вдоль того, что я считал юго-западным побережьем главного течения реки. Но опять помешали мели, заставив нас повернуть на восток, в результате мы совсем немного продвинулись на юг. Наконец, оказавшись в бухте, где мы уже были накануне, я увидел два высоких мыса на юге и, полагая, что река проходит между ними, весь день пытался добраться до них. Погода была сырая и ветреная, волнение интенсивное, и куда бы мы не направлялись, через милю-другую натыкались на мель. В два часа дня я решил вернуться в Малый Буор-Хая. Ветер тем временем несколько уменьшился и стал попутным, но глубина была недостаточной, и волны, перехлёстывая через косы и отмели, окатывали нас и замерзали на дне лодки. Люди были измотаны бесконечной греблей, вычерпыванием воды и работой с парусами. Бартлетт на носу лодки, всё время промеряющий дно и кричавший мне показания глубины, промок до нитки, одежда на нём замёрзла и стояла колом, шест от палатки, который он использовал в качестве футштока, представлял собой сплошной кусок льда, а руки его распухли и потрескались так, что на них было страшно смотреть. Тепло и сравнительный комфорт предыдущей ночи избаловали нас и сделали нас более восприимчивыми к холоду и физической боли, поэтому жалоб теперь было больше, чем когда-либо прежде. Мои ноги ниже колен были покрыты болячками и волдырями, причинявшими мне мучительную боль. Лич, Мэнсон и Уилсон, будучи моложе Коула, выполняли команды несколько быстрее, но они были на вахте весь день и теперь были совершенно вымотаны. Я всё время был на шкотах, управляя парусом, и делал это совершенно механически, так как руки мои были лишены всякой чувствительности. Ближе к ночи вызвался порулить Даненхауэр, но ветер и снег слепили его, и он не смог держать курс в соответствии с направлением ветра, который дул ему в щеку (чтобы он лучше чувствовал ветер, я даже поднял вверх уши его шапки). После нескольких опасных перекидываний паруса на фордевинде, я приказал Личу сменить его у румпеля, и решил бросить якорь под прикрытием первой мели,