В дельте Лены. Джордж Мельвилль

лис, и среди них несколько более крупных, которые, как мы тогда думали, предназначались для волков.

      Разгрузив и закрепив лодку, мы собрали кучу дров, и вскоре у нас весело потрескивал костёр. Мы замечательно поужинали тушёным мясом и супом, приготовленными из птиц, подстреленных ещё на острове Семёновский. Наш мешок с чаем, пролежав на дне лодки, основательно пропитался солёной водой, тем не менее, мы с удовольствием выпили и его. Затем, взяв в руки какую у кого была мокрую одежду, расселись вокруг огня. Так мы наслаждались ласковым теплом нашего костра и были в полной гармонии с нашим новым пристанищем, хотя это была всего лишь полуразрушенная хижина, через широкие щели которой холодный ветер продувал, возможно, лишь чуть меньше, чем через рыболовную сеть. Ещё долго мы разговаривали, перебирая события прошлого, гадая о будущем и сокрушаясь о потере тех унылых «десяти дней», потому что, если бы мы прибыли сюда раньше, – эх, много чего могло бы не случиться!

      До этого дня, кроме упомянутого онемения, не было никаких признаков того, что мы получили обморожения конечностей, я полагал, что его не могло быть от купания в ледяной воде, и считал, что нам нет никакого вреда погреться у огня. Но теперь у большинства из нас начались мучительные боли в руках, ногах и ступнях. О сне не могло быть и речи, и многие были вынуждены отодвинуться подальше от костра или даже совсем выйти из хижины – настолько раздражающего действовал на них жар от огня. При осмотре наши ноги ниже колен оказались распухшими донельзя – настолько, что казалось вот-вот разорвут мокасины у тех, у которые они ещё не были порваны, а швы на них врезались в кровоточащие раны. Их покрывали сплошные волдыри и язвы, кожа набухла и стала рыхлой на ощупь, как будто от цинги. Всякое движение причиняло мучительную боль, и казалось, что в конце концов нас погубит то, что мы считали нашим лучшим другом – огонь. Кое-как передвигаясь в дымной тесноте хижины, мы то и дело наступали друг другу на ноги. Я сидел без мокасинов у двери, и один приятель (или, скорее, неприятель в тот момент) наступил на мою левую ногу всем своим весом; мало того, что при этом он содрал мне лоскут кожи на лодыжке, так ещё и поскользнулся на нём, как на арбузной корке!

      Радостно приветствуя утро и кое-как позавтракав скудной четвертинкой фунта пеммикана, мы вновь отправились в путь, полные, по крайней мере, прекрасного настроения и предвкушая хороший день пути, который, по моим расчётам, должен привести нас в первую деревню, отмеченную на нашей карте. Следуя по главному ответвлению реки на запад, мы наткнулись на небольшую группу островков, пронизанную во всех направлениях мелкими протоками, из которых, мы решили, выхода не будет. Было около полудня, поэтому мы съели по порции пеммикана, и пока некоторые остались заваривать чай, другие отправились разведать местность и попытаться найти путь в лабиринте проток. А Ньюкомб взял ружье и попытался подкрасться к стае диких гусей, которых он заметил в тундре. Увы! – то ли ветер был в их пользу, то ли кто-то