Человек в исламе. Амин Рамин

разрыве с тем, что можно назвать «сакральной перспективой», с высшими измерениями человеческого бытия. Во всех своих аспектах она нацелена на материальный, внешний, эмпирический мир. Это общественное устройство, ориентированное на прогресс в материальном мире («потребительское общество»); это экономика, занятая увеличением изготовления материальных благ; это наука, принимающая исключительно данные материального чувственного опыта – то, что можно измерить и подсчитать.

      То есть современная цивилизация основана не на каком-то расширении – например, расширении познания, рациональности (как обычно думают), – а наоборот, на сужении, на очень сильном урезании картины мира. Объектом, на который ориентировано исключительное внимание, становится этот эмпирический мир, воспринимаемый внешними органами чувств. Всё остальное просто беспощадно отрезается. Но зато взамен мы получаем колоссальный рост эффективности именно в плане манипуляции силами этого мира, этого ограниченного участка реальности. Почему произошло такое ограничение? На это есть свои причины, и о них мы потом скажем.

      То есть тут имеется на самом деле никакой не прогресс знания, а регресс, ограничение. Если мы спросим: «Почему люди, скажем, две тысячи лет тому назад не имели такой науки с её ядерными установками и адронными коллайдерами?», то общепринятый ответ, которому нас всех учили в школе, будет звучать так, что «ну там были какие-то дикари, какие-то неразвитые люди, которые еще не достигли нужного уровня прогресса». Но на самом деле в античной цивилизации был такой уровень развития, до которого западный мир потом снова дошёл только в 19 столетии, а по некоторым параметрам не дошёл до сих пор. И египетские пирамиды тоже явно не дикари строили, их секрет до сих пор не разгадан…

      Ответ состоит в том, что тем людям эта наука была просто не нужна. Они в своем мире не испытывали никакой потребности в том, чтобы расчленять и пытать природу, выведывая её тайны. И такие методы вообще показались бы им каким-то кощунством, выходом за рамки, вызовом силам бытия. Некой страшной и уродливой вещью. То есть вместо того чтобы слушать, например, как поёт птица – вместо этого убить её и препарировать под микроскопом, чтобы изучить, как там у неё устроены голосовые связки, – это показалось бы им диким садизмом, не больше. Людей, которые занимались бы такими вещами, посчитали бы чёрными подземными сектантами, социально опасным явлением…

      Потому что соловей, например, связан по эйдетической цепи с розой, а роза – с какой-то звездой или планетой… А вместе они выражают красоту бытия, а значит, и совершенство Творца этого бытия… И понятно, что для того чтобы разорвать эти связи, чтобы препарировать под микроскопом соловья и разделить розу на атомы – для этого нужна изрядная доля того, что можно назвать кощунством и ненавистью к миру. Для этого изначально надо иметь такой взгляд на мир, который был бы построен на садизме, отвращении и презрении