24 секунды до последнего выстрела. Е. Гитман

не пугала его и не шокировала. Он своё давно отплакал и отблевал. Он не впервые терял близких людей: друзей, сослуживцев, тех, кто спасали ему жизнь по многу раз.

      Его разрывало изнутри от страха за Сьюзен. Она не могла жить с ним всё время. Да это была бы худшая идея в мире. Ей нужно внимание, время, помощь психологов и комфортные условия. Она нуждалась в заботе и поддержке. Кто возьмёт на себя её воспитание? Как ему это всё устроить, чтобы, находясь в безопасности, она в то же время не чувствовала себя так, словно вместе с матерью потеряла и отца? И как, господи, помочь ей пережить это огромное для неё, такой маленькой, горе?

      – Пап… – Сьюзен подняла голову, не выпуская его футболку из рук, – а где мама теперь? Эмма говорила, что её папа под землёй…

      – Я… точно не знаю, – вот что ей точно не стоит рассказывать, так это как выглядят жертвы авиакатастроф и как их собирают по кускам, чтобы опознать, и как хранят в одинаковых гробах в морге, чтобы проще опознавать было, – но мы обязательно положим её тело под землю. А вот душа… Бабушка точно объяснит тебе, когда мы увидимся. Она знает лучше.

      – Зачем под землю?

      Надо было об этом говорить, да? Кретин.

      – Так… принято. Когда человек умирает, его хоронят в земле. Это правильно. Но… – он скрипнул зубами, мысленно заставляя себя подбирать внятные слова, – ты знаешь…

      Себ не умел вести такие разговоры. Он смутно помнил, что говорили ему самому, когда умер дедушка. Кажется, что он ушёл на небо и смотрит за ним оттуда. Себа это пугало, потому что одно дело – дедушка, который живёт у себя дома в Шотландии и разводит пчёл, и совсем другое – тот же дедушка, следящий за ним неустанно, да ещё и с неба, откуда наверняка всё должно быть хорошо видно. Нет, этого он Сьюзен точно не скажет.

      – Знаешь, даже если человек умер, это не значит, что он нас совсем оставил. Мы её помним. И каждый раз, когда мы будем вспоминать её, она как бы будет с нами.

      Сьюзен смотрела на него пустыми глазами, в которых опять заблестели слёзы. Она бы и дальше рыдала, но у неё закончились силы. Она мелко часто сглатывала, шмыгала носом и совсем не моргала.

      ***

      Дальше была изматывающая рутина, уничтожающая трагедию на корню. Мама, папа и миссис Кейл приехали в Лондон, остановились в доме Эмили, который уже не был её домом, Сьюзен осталась на их попечении, а Себ отправился в Черногорию, на территории которой упал самолёт, – на опознание. Ни о каких девяти днях, разумеется, не шло речи – Себ понимал, что будет удачей, если они похоронят Эмили в течение месяца, учитывая время на выдачу и перевозку тела.

      Главное, он нашёл её.

      В тот момент, когда он собирался возвращаться в Англию, позвонил Джим.

      Он молчал всё это время, словно бы исчез, а тут объявился.

      – Трудная неделя, детка, да? – сказал он прохладно, таким тоном, что не было сомнений: он обо всём знает.

      – Сэр, – ответил Себ, – я буду в Лондоне через три часа и готов сделать всё, что нужно.

      Джим тихо засмеялся.

      – Мне ничего не нужно. Но у меня есть подарок, Себастиа-ан. Приезжай