Шолох. Призрачные рощи. Антонина Крейн

уже песок сыпется? – пошутила я.

      – Они могли высыпаться из подошвы при подпрыгивании, – удовлетворенно заметил Полынь, осторожно собирая улики в специальный флакон. – Необычный песок. Надо будет узнать, где найти такой в Шолохе. Ходящие заметили след? – оглянулся Ловчий на гвардейца.

      – Понятия не имею. Мне эти упыри-теневики не доклады… – вдруг гвардеец резко, испуганно закашлялся.

      Мы с Полынью обернулись. В дверях, привалившись плечом к косяку, стояла фигура в золотом плаще и глухой маске.

      Гвардеец побледнел – под цвет серебра доспехов.

      – Господин Внемлющий! – угрожающе пророкотал Ходящий.

      – Я здесь официально. – Полынь не глядя метнул в теневика письмо. – Королева позвала.

      Тот скомкал ташени и бросил на пол:

      – Нам не нужны конкуренты.

      – Так давайте станем партнерами, – мгновенно отозвался Ловчий. – Вы уже разгадали шифр?

      Вместо ответа теневик подошел к Полыни и, ухватив напарника за плечо, рывком оттащил от стены.

      – Последнее предупреждение: отвали от нашего дела, – зашипел он.

      – Значит, не разгадали, – сделал вывод Полынь. – А что, собственно, за жадность такая? Уж не замешаны ли вы сами в этих миленьких преступлениях? Как вообще можно проворонить нападение на Зал Совета? Каковы шансы, дружище, что это вы с коллегами сами решили пошалить подобным образом?

      Теневик неприязненно отшатнулся:

      – Ты такой же псих, как твоя изгнанная тетка, раз говоришь подобное, Внемлющий. Королевство – наша жизнь, мы не принесем ему вреда. Это вы – предатели – рассыпаете клятвы свои, будто песок из безымянных могил, переступаете через слова свои, будто…

      – Да заткнись ты уже, а, – вдруг с таким презрением бросил Полынь, что даже я испугалась.

      Казалось, в Зале Совета, и без того темном, потемнело… Один лепесток инграсиля бесшумно сорвался с ветки и, кружась, полетел на пол под стеклянным куполом.

      Полынь хотел добавить еще что-то, но ему помешали. Потому что в дверях зала показалась она – ее величество Аутурни.

      Королева прошуршала, как кисть черемухи, и в каждом отблеске солнца на ее платье играла улыбка. Светлые волосы Аутурни волнами скатывались вдоль четко очерченных скул, обнимали покатые плечи, широко разливались у талии – на контрасте, там, где тоненькую королеву стягивал корсет. Завитки волос обрывались у скрытых подолом – но наверняка острых – колен.

      И если чем-то и была Аутурни похожа на Лиссая – своего младшего сына, – то этим: колкой удлиненной грацией пальцев, запястий, локтей. И конечно, глаза – все те же глаза, зеленые озера со всполохами янтаря, будто Лес, отраженный в воде; Лес, в котором все не как у людей, вверх ногами, вверх тормашками; все обыденное нас смутит, все нереальное – предвосхищаем…

      – Ваше величество, – Полынь скупо поклонился.

      – Господин Полынь, наконец-то, – раздраженно бросила Аутурни. – Сколько можно?

      И, как по волшебству, от этих искривленных губ вся красота