Суворовец. Андрей Посняков

Хрестьяне называются – тьфу! Жадные – хуже турков.

      – Да уж, они такие, – присев на плоский камень на околице одной из деревень, Никодим Иваныч раскурил трубку и блаженно зажмурился, наслаждаясь неярким, скрывшимся за полупрозрачное облачко, солнышком. Добрый нынче выдался денек – не жаркий и не дождливый. В такой сено косить хорошо.

      – К туркам-то они привычны, – ветеран выпустил изо рта клубы дыма. – Завсегда при них жили.

      – Что ж, не примучивают их турки-то?

      – Примучивают. Да, похоже, не особо. Бар здесь никаких нет, крепостных – тоже. Начальство турецкое далеко, янычары раз-два в год наезжают. А так – старосте своему подчиняются да подати платят. Чего не жить?

      Усевшись рядом, в траву, Ляшин покачал головой:

      – Ох, Никодим Иваныч, крамольные ты речи ведешь! Сейчас скажешь – под турком-то местным лучше, чем при нас.

      – Не лучше – привычнее. Они турку кланяются, а наши крестьяне – барину. Что турок, что барин – все, что хотят, могут. Крестьяне для них ровно скот. Турки так ведь их и зовут – скотина, райя.

      – То-то я и смотрю – не особо нам местный люд помогает, – покачав головой, Прохор задумчиво посмотрел в небо, – но и не мешает. Так, живут, как и жили.

      – Думаю, и при нас они так же будут жить, – жуя травинку, философски заметил капрал. – Не лучше, но точно не хуже. Только подати будут не турку платить, а матушке Екатерине. Может, даже и поменьше чуток.

      – А может, царица-матушка вообще их от всяких податей ослобонит!

      – Может, но ненадолго. Говорю же – все так и останется. Как жили, так и будут жить – слободами. В крепостные их, чай, не отдадут, все землица сия – государевой будет. Однако вера – Христова!

      – Вот за Христову-то веру могли бы лодки и бесплатно дать, – Прохор недовольно сплюнул и, вздохнув, посмотрел вдаль. – Помнится, была у меня в деревне зазноба… Так барин ее… гостям…

      Больше ничего не сказал парень. Посмурнел лицом, задумался.

      – То так, Проша, – выплюнув травинку, негромко протянул Алексей. – Однако, думаешь, свободным жить легче? За тебя, за всю твою жизнь – барин думает, а здесь – командиры. Считаешь, думать да за других отвечать – просто? Люди-то и за самих себя отвечать не приучены… а, Никодим Иваныч?

      Старый солдат хмыкнул и принялся выколачивать трубку о камень. Вытряхнув пепел, скосил на командира глаза да промолвил лукаво:

      – А у тебя, Алексей Василич, мысли-то покрамольнее моих будут!

* * *

      Лодки все же нашли, и довольно быстро. Кто-то дал с удовольствием, едва завидев в руках ветерана звонкие серебряные монеты. Кто-то не хотел давать, смотрел с явной враждебностью и подчинился лишь нехотя, со страхом и тщательно скрываемой злобою. Впрочем, нашлись и такие, кто отдал свой челн с радостью, и даже бесплатно – за-ради единоверцев! Вот так. Разные люди здесь жили. Разные.

      Ближе к обеду явился Суворов, сразу же послав часть казачков в лагерь – за гребцами. Александр Васильевич выглядел довольным, шутил и фальшиво насвистывал какой-то военный марш. Похоже было на