Суворовец. Андрей Посняков

вот как сейчас – когда надобно было единство выказать. Да и от халявной выпивки бывший подпрапорщик никогда не оказывался.

      – Ну, теперь за командира нашего выпьем. За Александра Васильевича! Чистый отец нам!

      Тут и все подхватили:

      – Господину генерал-майору – виват!

      – Виват! Виват! Виват!

      Не успели выпить… тут и сам отец-командир заявился! По-простому, в высоких сапогах и куцем походном мундире.

      – Что это ту у вас, братцы? Что за шум, а драки нет?

      – Так, может, и будет еще драка, Ваше-прр-ство! От, третий бурдюк выпьем…

      – Обязательно будет! – Суворов солдатскую шутку ценил и сам пошутить был не прочь. – А как же? С таким-то молодцами, да без драки! Не по-русски это, вот, ей-богу, не по-русски!

      – Мы, господин генерал-майор, за вас хотим выпить!

      – За меня? – Александр Васильевич вмиг сделал растерянный вид, какой умел изобразить при появлении самого высокого начальства и даже – говорят! – при дворе самой матушки-царицы!

      – А чего же за меня-то? Давайте-ка, братушки, вот что. Давайте за Россию выпьем. Мы же русские – какой восторг! А ну, Епифан, налей…

      Хорунжий тут же достал из сумы фляжку и небольшую серебряную стопочку. В полку все знали – водку отец-командир пил только свою, анисовую, и вовсе не потому, что брезговал. Другая имелась причина – с детства больной желудок. Ну, да на болячки свои Александр Василевич никогда не жаловался, привычки такой не имел, однако же старался держаться с осторожностью, и в пище, и – паче того – в питие.

      Конечно же никто не стал кричать, что вот, мол, за Россию ведь только что пили, не далее как сейчас. Хлудов же предложил! Ну, и что с того, что пили? За Россию-то можно и еще разок выпить… да даже не разок!

      – Виват матушке России!

      – Виват! Виват! Виват!

      Выпили разом, стоя. Честь великая – с отцом-командиром-то!

      – Ну, воля ваша, солдатушки, уважили, – рассмеявшись, Суворов махнул рукой. – Пойду… еще казачков навестить надо. Вам же… удачно гулеваньте! Но чтоб без этого… без всего… И офицеры чтоб караулы проверили!

      После ухода начальства все еще больше взбодрились, затянули полковые песни:

      В караул идешь – так горе,

      А домой придешь – и вдвое,

      В карауле нам мученье,

      А как сменишься – ученье!

      Песню подхватили все, даже хлудовские прихвостни, Петряков да Семенов. Солдатушки петь любили, особливо – на марше, да и вот так – у костерка, на бивуаке. Песня сближала, сплачивала, с хорошей песней все трудности и лишения воинской службы переносились куда как легче.

      Много человек собрались нынче у ляшинского «кошта». Восемь-десять человек, небольшой отряд во главе с капралом, именовались артелью, или, по-иностранному говоря – взвод. Вместе несли службу, вместе и жили – и на постое и вот так, бивуаком. Почти все солдатское жалованье – семь рублей шестьдесят три копейки в год – шло в «общий котел», у Ляшина им заведовал опытный