Зачет по тварезнанию. Светлана Нарватова

девочка выросла в уважаемую лею и отомстила миру, написав до ужаса нудный учебник. Студенты засыпали над сим талмудом последние лет сто, наверное. К тому же он порядком устарел. Но ничего другого не издавали. У Сафониэля была мечта написать новый. Он уже несколько лет собирал материалы, но из-за постоянной нагрузки по кафедре и исследовательской работы у него не было времени завершить работу. Я начала было их сводить, но не успела. Кропотливая работа в архивах Академии Дьюи позволила мне взглянуть на тварей под другим углом. А результаты экспедиции могли привести к настоящему прорыву. Если бы не сбой телепорта.

      – О, я гляжу, вы даже читать умеете, – порадовалась я за студента.

      – Как вы могли обо мне такое подумать! – возмутился Торнсен. – Я просто разглядываю картинки!

      Опять разговорился. Хм.

      – Там нет картинок, Кейрат, – напомнила я, усаживаясь в свой угол, опираясь спиной на вертикальную стену напротив окна и складывая голени крест-накрест.

      – И очень жаль, – заметил тот, тоже усаживаясь и застёгиваясь. – Каждый раз, когда я пытаюсь её читать, я теряю мысль на второй странице, а над пятой у меня слипаются глаза. Предлагаю прописывать её как снотворное.

      В комнате добавился какой-то новый аромат. Сначала я подумала, что из окна нанесло какими-то ночными цветами, но потом заметила в углах пучки травок, висящие вниз головой.

      – А надо было на лекции ходить, – попеняла я, не задумываясь, размышляя на тему, кто их сюда повесил. – Там бы не засыпали.

      – Да с вами разве заснёшь… – буркнул Торнсен.

      – Что? – переспросила я, повернувшись к нему ухом. Дескать, не расслышала. А ну-ка, повтори-ка.

      – Никак нет! – гаркнул студент.

      – У вас очередной приступ, Торнсен? Вы лечились бы, что ли…

      – Не помогает, – печально ответил парень, опустив плечи.

      – Что «не помогает»?

      – Ничего. Ничего не помогает, – он посмотрел на меня жалостливым взглядом.

      По шкале жалостливости – девять из десяти.

      Но меня таким не пробьёшь.

      Внизу хлопнула дверь. Бабулька отправилась в баньку.

      …И на полчаса мы с Торнсеном совершенно одни.

      От неловкости меня спас забурчавший желудок.

      – Кейрат, признайтесь, у нас есть что-нибудь поесть?

      – Так ведь нельзя на ночь есть, – напомнил осмелевший студент.

      – Ничего, у меня желудок крепкий, – отмахнулась я. – И кишечник пока держит, – добавила заговорщицким шёпотом.

      И мы одновременно прыснули.

      Пока запасливый Торнсен выколупывал из своего баула буханку хлеба и шмат пряного сала, я сгоняла вниз за тёплым отваром трав, который мы пили за ужином.

      Бутербродики умялись на ура.

      – Лея Хольм… – обратился ко мне студент, когда я приступила ко второму, и только тут я сообразила, что за весь день он ни разу не обращался ко мне… никак. Ни по имени, ни по фамилии.

      – Я не «лея», – легко вырвалось у меня.

      – Я знаю. Но так положено.

      – А