По дороге на Оюту. Мария Лунёва

Один из меднокожих отступил назад, освобождая мне путь на улицу. Но я не решилась к ним приближаться. Это все же враги и кто знает, что у них на уме?

      – На улицу, землянка, – отдал приказ один из них. – Вас расселят во временном центре.

      – А если я не хочу? – решила уточнить я некоторые моменты.

      – Не хочешь выходить сама, поможем – оскалившись, ответил мне второй солдат.

      – Нет, – тут же поправила я себя, – я имею ввиду, если в центр не хочу. Куда еще можно?

      – Ты можешь улететь куда хочешь, – спокойно ответил первый, тот, что освободил мне путь на улицу, – если деньги есть.

      Я хмыкнула, ну да, вот сейчас я вам так и сказала, есть у меня средства к существованию или нет. Прикусив губу, я с тоской посмотрела наверх.

      – Ты задерживаешь нас, – послышалось нетерпимое со стороны дверей, – кто еще есть в доме?

      – Никого, – тихо шепнула я, – до вас здесь были мародеры. Моя мама наверху в своей спальне.

      Мой голос шелестел, как опавшая листва на ветру, но эти двое меня услышали. Может мне показалось, но злобы и пренебрежения в их глазах поубавилось.

      – У меня отец на Ио, – зачем-то поделилась с ними я, – мне разрешат улететь к нему?

      Конечно, откуда им знать, что мне разрешат, а чего нет? Но все-таки хоть какая-то информация мне сейчас не помешает. Им ведь виднее, что мне могут позволить, а что нет. Я с затаенной надеждой взглянула на того, что отнесся ко мне добрее.

      – Сейчас тебе нужно попасть в центр помощи местному населению по этому району, его развернули в торговом центре в конце улицы. Там с тобой побеседуют психологи, и если информация о твоих родственниках подтвердится, то тебя отправят туда за счет нашего правительства. Так что выходи на улицу и иди следом за остальными, – он тепло мне улыбнулся. – Не бойся, никто вас не тронет. Война окончена, смерти больше ни к чему.

      Кивнув ему, я опустила голову и практически вышла из дома, но все же не выдержала.

      – А моя мама, что будет с ней? – мне нужно было знать, что с родным мне человеком обойдутся хорошо, что похоронят в соответствии с традициями.

      – Не переживай, – буркнул второй солдат, – кремируем и прах развеем. Что мы изверги, по-вашему!?

      – Нет, – тихо шепнула я ему, – но после того, что сотворили наши же, в хорошее верится с трудом.

      Не оборачиваясь, я выскользнула на улочку и ни на кого не смотря, двинулась к торговому центру. Люди вокруг кричали и плакали. Кто-то порывался вытащить с собою как можно больше барахла, кого-то силой выталкивали за двери. Многие были настолько сломлены горем, что, так же, как и я, просто брели куда сказали.

      Я не поднимала головы, не хотела видеть отражение своей боли на чужих лицах. Вокруг царил хаос. Крики, ругань и тихий плач. Как же так? Мы ведь были уверены, что все беды обойдут стороной наш городок. Что война она там, где-то в небе. Что самое страшное – это похоронка, полученная на сына или отца. Как же все глупо вышло?

      Как же так?

      Ведь