Психоэтика. Александр Лазаревич Катков

какой-то особый способ. И даже когда станет ясно, что этот способ представляет собой какой-либо путь познания, остается еще много затруднения и возможных ошибок, связанных с правильным определением исследуемой сути, подходящей для этого способа» (Аристотель, цит. по изд. 1975). Но после того как метод найден, – а по логике Канта, такой метод предполагает темпоральное моделирование предметности всеобщей и необходимой связи человека с миром, не проявляемой в обыденном опыте (то есть с использованием стандартных параметров сознания-времени) – с этим новым знанием, получаемым с раскрытием адекватных каналов для формирования именно такого объемного образа реальности, уже ничего «плохого» случиться не может. Наоборот, это новое миропонимание и мироощущение может только развиваться, утверждая человека в выборе достойной метапозиции со-творца грандиозного процесса бытия-в-мире, сторонником которой, по всей видимости, являлся и гениальный мыслитель Иммануил Кант.

      Этические категории нравственности и морали в связи со всем сказанным представляют собой явленную нам информационную (темпоральную) генетику того пути, следуя которому человек обретает возможность прояснения основ бытия и управления скрытыми характеристиками объемной реальности. То есть нравственные императивы, о которых столь проникновенно говорили апостолы, священники и философы, это отнюдь не произвольные или «умозрительные» конструкции, но вполне реальные – с позиции Новой философии и авангардной науки – указатели, заботливо выставленные на запутанных тропах и подступах к судьбоносной цивилизационной развилке.

      Следом обратимся к этическим позициям Артура Шопенгауэра, выдающегося мыслителя Нового времени, которые Иодль охарактеризовал как «сочетание поразительно глубоких взглядов и крайне странных промахов». Как первые, так и последние, с учетом интеллектуального горизонта, на котором располагается творчество Шопенгауэра, требуют отдельного комментария. Феноменологической основой любых этических принципов и установок, согласно Шопенгауэру, является сострадание. Здесь Иодль цитирует самого Шопенгауэра: «Этот феномен сострадания есть единственная истинная форма проявления нравственного; деяние имеет нравственную ценность лишь в той мере, в какой оно проистекает из него». И далее Иодль говорит о том, что сострадание выставляется Шопенгауэром «…как существенный факт человеческого сознания, который сызначала и непосредственно входит в человеческую природу, независимо от предпосылок, понятий, религий, воспитания и образования, – к нему обращаются повсюду с совершенной уверенностью, как к чему-то необходимо существующему в каждом человеке» (Ф. Иодль, цит. по изд. 2016). Однако уже в другом фрагменте цитируемой главы своего фундаментального труда Иодль в известной степени опровергает собственный тезис в отношении того, что сострадание, по Шопенгауэру,