Второго дубля не будет. Всё ещё молодость. Зоя Криминская

то же самое, мне придется растить дочку одной, ну как можно вынести такое пренебрежение со стороны мужа?

      Полчаса звонит муж, а потом наступает тишина, примирился он с тем, что я его не пустила, и ушел. Я знаю, он поехал в Подлипки в общагу, электрички еще ходят, пусть едет, пусть живет там, пусть как хочет.

      Но потом мне становится страшно – а вдруг он ушел навсегда? Уже всё, полный разрыв? Я открываю дверь. Никого нет, я выхожу на улицу, в зимнюю ночь и стою на тротуаре. Темно, ветрено, звезд мало, на темном небе бегут серые облака, надо возвращаться, а то простужу грудь на ветру. И я иду домой спать, хотя я боюсь ночевать в квартире одна, ну, да привыкну. Я не буду ему утром звонить, пусть сам решает, как быть, а мне всё равно, сколько может вынести человек? Мне нельзя так переживать, а то уйдет молоко. И я иду и, как ни странно, быстро и крепко засыпаю, но утром встаю вся разбитая, замученная, слезы после вчерашнего у меня близко, глотаю капли валерианки, которые в нашей семье пили во все случаи жизни, и начинаю день как обычно, с массажа дочки – ушел муж и пусть работает, пусть только попробует не придти вовремя и сегодня, либо семья, либо водка, тут выбор один.

      Алексей приходит злой, но я неожиданно молчалива и закостенела в своем упорстве – приходи домой вовремя или совсем не приходи, таковы правила игры, ты женат, а если любишь погулять, то не надо жениться, нельзя иметь что-то и не платить за это.

      – В следующий раз опять не открою, – вот что говорю я мужу. Он не знает, что я всё же выбегала за ним в темноту ночи.

      – Мне, может, некуда идти, – возмущенно говорит Алешка.

      – Некуда – приходи, как положено, вот и весь разговор, я с пьяницей жить не буду.

      – Я не пьяница.

      – Так станешь им.

      – Нет.

      – Интересно, а из тех, кто спился, кто-нибудь собирался это делать, заранее планировал? – спрашиваю я зло. – Кто-нибудь из тех, кто валяется под забором, мечтал об этом? Рюмка за рюмкой, так это начинается, и у всех свой порог, после которого назад уже ой-ой как трудно. И потом мне скучно, я же жду тебя, а ты не идешь, ты меня унижаешь.

      – Ну, ну, не выдумывай, я тебя еще и унижаю. Это ты меня унижаешь, в дом не пускаешь.

      – Это ответные действия, а начинаешь ты, ты меня вынуждаешь.

      Криминский молчит, но не потому, что согласен или ему стыдно, просто он устал после вчерашнего, и у него нет сил спорить, он идет стирать и быстро ложится спать туда, куда я ему стелю, на отдельный диван.

      Неделю он не пьет, и мы миримся.

      – Ты думаешь, я не страдаю, когда мы ссоримся? Да мне каждая твоя слезинка как жало в сердце втыкается, но я имею право выпить с друзьями? Я не подкаблучник какой-нибудь.

      – Не передергивай. Никто не возражает, если ты выпьешь с друзьями, но не три раза в неделю, не до полпервого ночи (позднее я узнаю, что Алексей дотаскивал пьяного бесчувственного Мельбарда до его комнаты, а только потом ехал домой, вот и получалось так