Похождения Аркадия Бобрика. Александр Петрович Пальчун

дернул! – прочитал пару опусов Шекспира. Три дня плакал. Он ведь, подлец, и здесь продолжает кропать свои страшилки. По этому поводу они тут с графом Львом Толстым очень крепко цапаются. Наш Левушка возмущается: «Кому нужны твои злобные сказки?!» А Вилли ему в ответ: «А кому надобны твои девяносто томов вместе с дневниками? Думаешь, хоть кто-то их прочитал? Про говорящую лошадь – про Холстомера – еще терпимо, а остальное – можно повеситься от глубокомыслия!» Старик обижается на Вилли за такие слова, что-то записывает в дневничок, а что – не говорит, прячет в сапог.

      Но хуже всех тут приходится Гоголю. Бедняга корит себя, что бросил в огонь второй том «Мертвых душ». Он по глупости когда-то решил, что книга легковесна для классика. В назидание за прежнюю ошибку Гоголь тут дал обет придумать еще восемнадцать томов про Чичикова. Пока написал четырнадцать. Мы читаем, обхохатываемся и ободряем Николая Васильевича.

      В своей прежней жизни, Аркаша, я редко пересекался с писателями. И здесь, по правде говоря, держусь от них подальше. Каждого по отдельности еще можно вытерпеть, но когда соберутся вместе – просто беда. Начинают искать друг у друга недостатки. Иной раз думаю, а может они вовсе и не писатели, а критики?»

      Аркадию размышления дядюшки о писателях показались ценными и он попросил родственника выведать у пишущих небожителей их профессиональные секреты. Ответ получил незамедлительно.

      «Как мне тут объяснили, – сообщил Вениамин Петрович, – особых-то секретов и нет. Для появления настоящей прозы важнее всего хорошее питание. Чем упитаннее человек, тем он веселей и продуктивней. Можешь сам припомнить Честертона, Аверченко, Бальзака и даже О’Генри. Да и Дюма не страдал худосочностью. Все как на подбор кругленькие. Чтобы таких оторвать от стола, надо хорошую силищу иметь. Я тут твою прежнюю книжонку о Крестовых походах еще раз перелистал, – такое впечатление, что ты язвенник. Даже о себе подумал, как бы не схлопотать гастрита от твоего опуса.

      И еще одно. Ты спрашиваешь, а существует ли ад? Видишь, до чего тебя довели твои Крестовые походы! Молодому человеку подобные вопросы и в голову не должны приходить. Хотя на самом деле ад есть – это поселиться в одной комнате с серьезным писателем, например, с Достоевским. Он своими терзаниями кому угодно организует преисподнюю.

      Но хуже всех у нас тут живется биологам. Вот уж кому не позавидуешь – нет тут никакой биологии».

      Аркадий опечалился, узнав об отсутствии в небесных сферах одной, очень интересной для него, стороны жизни. Задал дяде несколько наводящих вопросов. В ответ получил назидание.

      «Вот ты, Аркаша, спрашиваешь, есть ли у нас женщины, и как происходит общение с ними? Из этого я заключаю, что ты еще не угомонился. Мы с тобой в свое время покуролесили. Хватит, дружок! Надо и меру знать!»

      После дядюшкиного ответа на Аркадия нахлынули приятные воспоминания. Когда он выстукивал их на машинке, то невольно улыбался.

      А случилось это два года назад, когда он – тогда еще восемнадцатилетний