Миротворец 45-го калибра (сборник). Майк Гелприн

норовящей оборваться в пропасть тропе Дакота взбирался двое суток.

      – Подобает мужчине, говоришь? – бранил он меня на привалах. – Мужчине подобает заботиться о своей шкуре, приятель. Потому что больше о ней позаботиться некому.

      Я мог бы возразить, что о его шкуре большей частью забочусь я, но не стал. Слова хороши вечером, у костра. А в походе следует обходиться без лишних слов, и знать об этом надлежит всякому воину.

      На исходе второго дня с юго-востока донеслось конское ржание. Дакота шарахнулся с тропы в сторону и приник спиною к скале. Через минуту ржание донеслось вновь.

      «Милях в полутора», – определил я.

      Когда небо стало черным, Дакота Смит в полной темноте двинулся по тропе дальше.

      – Отличные шансы загреметь в пропасть и сломать себе шею, приятель, – ворчал он, перемещаясь со скоростью издыхающей черепахи.

      Семейство Винстоунов устроило нам торжественную встречу. Едва солнечные лучи на востоке перекроили темноту в сумерки, Дакота Смит обнаружил себя стоящим на ровной каменистой площадке под прицелом трех стволов.

      – Добро пожаловать, – приветствовал нас заросший щетиной мрачный молодчик. – Рожа незнакомая, – обернулся он к двум остальным. – Кто такой – неизвестно.

      – Я знаю, кто это такой, – помог другой молодчик, выгодно отличающийся от первого косым шрамом, рассекшим бровь от виска к переносице. – Это покойник.

      – Само собой, – подтвердил третий, в надвинутой на глаза широкополой шляпе. – Помолишься? – обратился он к Дакоте Смиту. – Мы добрые христиане, а не какие-нибудь язычники, мы подождем. Да ствол-то брось, ни к чему тебе больше ствол.

      – Как скажешь, приятель. – Дакота двумя пальцами коснулся кобуры, и я вырвался на свободу.

      Дакота Смит метнулся влево в падении. Я не стал медлить, хотя добрых четверть секунды в запасе у меня было. Я выстрелил ближайшему брату в горло, взвел курок, развернулся на тридцать градусов и всадил пулю второму в рассеченную шрамом бровь. Взвел, описал стволом полукруг, третья пуля вбила старшему брату переносицу в череп.

      Дакота поднялся на ноги. Тот Винстоун, которому достался первый выстрел, корчился на камнях и еще дышал.

      «Сам издохнет, – сказал я. – Не трать пулю».

      Дакота не ответил и с минуту молча стоял, покачиваясь с пятки на носок.

      «Мучения врага – радость для мужчины», – напомнил я.

      Дакота шагнул вперед, зажмурился и выстрелил из меня раненому в сердце.

      – Так оно правильнее, приятель, – сказал он. – Пойдем, поглядим, что с девчонкой.

      С девчонкой оказалось нехорошо. Пока Дакота Смит отвязывал лошадей, пока их навьючивал, та успела пролить полфунта слез, умоляя ее пристрелить.

      – Поднадоело, приятельница, – сказал Дакота, справившись с лошадьми. – Какого черта я должен в тебя стрелять?

      Девчонка не ответила, лишь размазала слезы и сопли по лицу.

      «Прикончи ее, –