Конец цепи. Фредрик Т. Олссон

можете заставить людей пахать на вас. Естественно, это в ваших силах. Кнутом принудить кого-то тащить воз, или крошить камень, или переместить все ваше чертово здание на пару метров влево. Если бить достаточно сильно, можно заставить кого угодно делать все что угодно. За исключением одного. Думать. Очень трудно добиться от меня каких-то успехов, если я не захочу. – Он понизил голос и подвел итог: – Поэтому у меня, конечно, есть выбор. Он есть всегда.

      – Расскажи о своей попытке самоубийства, – предложила Франкен.

      Просьба застала Вильяма врасплох. И была крайне неожиданной. И ужасно дерзкой.

      – Тебе в общих чертах? – спросил он наконец.

      – Расскажи почему, – попросил Франкен. Больше он ничего не сказал.

      – Если я захочу пойти к психотерапевту, то заплачу за это, так что спасибо за предложение.

      – Ты можешь выставить мне счет, если хочешь.

      Разговор зашел в тупик. Вильям отвел взгляд и поднял руки, давая понять, что больше ничего не хочет добавить, повернулся к Коннорсу и призывно посмотрел ему в глаза.

      – Ты не смог бы жить с тем, что тебе не удалось кого-то спасти, – сказал Франкен за его спиной.

      Эти слова Вильям ощутил как удар по телу.

      – Ты ничего не знаешь обо мне…

      – Наоборот, – перебил его Франкен. – Я готов утверждать, что мы знаем о тебе больше, чем ты сам.

      Он поднялся. Его нисколько не прельщала перспектива обсуждать мотивы и нежелание Сандберга, ему требовалось засадить его за работу, и каждая минута, проведенная в этой комнате, была минутой, потраченной впустую.

      – Ты рос практически с паяльником в руке. В школе тебя считали вундеркиндом, ты был гением в математике и чудаком, который собирал маленькие электронные штучки еще до того, как твои товарищи научились читать. Ты ремонтировал друзьям радио в школе и имел три собственных патента, еще учась в гимназии. Некая фирма предлагала тебе стипендию на все время учебы в университете, ты мог бы благодаря своим талантам стать сколь угодно богатым. И тебе это известно.

      Вильям пожал плечами. Вот как?

      – Но ты предпочел остаться у военных.

      – Мне хорошо платили.

      Франкен покачал головой:

      – Ты получал бы больше денег на гражданке, и тебе это отлично известно. Но продолжалась холодная война. Ты использовал свои знания на то, во что верил. Спасал людей. Именно этим ты занимался и поэтому оставался там, и, сколько бы ни думал, что тебя интересовали шифры, и техника, и закономерности, для тебя нет ничего более значимого, чем спасение других жизней.

      Вильям отвел глаза, как бы рефлекторно пытаясь возражать, пусть и знал, что его собеседник прав.

      Вильям любил решать проблемы, обожал всевозможные логические конструкции и математику, работа у военных давала ему возможность заниматься этим каждый день, и поэтому он остался у них. Но все обстояло, так как сказал Франкен. Большая зарплата просто служила подтверждением значимости его труда. Вильям расшифровывал сообщения об угрозах шведским интересам и отдельным личностям, и более чем однажды ему пришлось бегать по серым коридорам со срочными текстами о планах