Земное о земном. Тамара Квитко

сумма?

      Даня. Отцу на памятник откладываю. Мраморный. В понедельник тебе привезу.

      Нелли. В понедельник поздно. Мне в десять сегодня. Последняя цифра. У озера. Знаешь… ива?

      Даня. Да, поздно. У дяди разве перезанять…

      Нелли. Дохлый номер.

      Даня. Попытка – не пытка.

      Нелли. Какой ты… (Напевает.) Как часто вижу я сон, мой удивительный сон, в котором осень нам танцует вальс-бостон.

      Подходит к Дане, кладет руки ему на плечи, некоторое время молча танцуют… Неожиданно прижимается всем телом, обнимает, целует.

Картина пятая

      На крыльцо выходят Перхуров с женой, Борис с Людмилой.

      Надя. Выпили бы чайку с дороги.

      Людмила. Спасибо, спасибо! Мы сыты.

      Надя. Хорошо. Тогда попозже.

      Перхуров. На озеро хотите сходить? Тут рядом. Да можно и здесь позагорать. (Горделиво оглядывается.) Пока ещё недоделано, но в общих чертах…

      Из дома выбегает Славик.

      Славик. Мам, давай цветы срезай. Время.

      Надя. Может, ты? Не видишь разве? У нас гости.

      Славик. Цветы, мамуль, по твоей части. Ты знаешь какие и сколько. (Подаёт садовые ножницы.)

      Надя (недовольно). Ничего сами не могут. Плёнку неси!

      Славик. Айн момент! (Убегает.)

      Перхуров. Сын… Во какой, а? Надежда и опора! Для него и живу. Женился полгода как. Жену взял работящую, не белоручку там какую, а из деревни. Не тебе фигли-мигли. На днях ездил к тёще, жену отвозил, так и забор поправил, крышу подлатал. Чин-чинарём! Орёл!

      Людмила. Молодец.

      Перхуров. Парень что надо. На все сто. Высшее получил. Инженер-строитель.

      Людмила. Хорош, хорош. Ничего не скажешь.

      Перхуров. Знали, что делали. Мы брака не любим. Верно, мать?

      Надя (отмахнулась). Да иди ты.

      Перхуров (Людмиле). Фундамент посмотри. Из цельного камня. На века.

      Людмила. А резьбу кто выполняет? В лучших традициях сделано.

      Перхуров. Нравится? Вот так-то. Знай наших!

      Возвращается Славик с плёнкой.

      Славик. Мам, помоги мне. Вдруг не так сделаю.

      Надя. Ладно. Пошли. (Мужу и гостям.) Я ненадолго.

      Перхуров. Ждём, ждём. Как же без хозяйки?

      Надя с сыном уходят.

      Людмила. Так кто же мастер? Смотришь – и душа радуется.

      Перхуров (неохотно). Да племянник мой. Вон Борька помнит – Данька. Ну, сын Мирона, брата моего.

      Людмила. Да, Борис рассказывал, а не помню, видела ли… Он тогда совсем маленьким был.

      Перхуров. Надо же! Живём вроде в одном городе, а видимся раз в сто лет. Так выходит. Что за люди. Мирон умер три года как, царствие ему небесное, вы болтаетесь по квартирам. С огнём днём не сыщешь. Чего родни чураетесь? Скажи кому – засмеют.

      Людмила. Борису нужно уединение, чтоб не мешал никто. Для сосредоточения. Когда он погружается в это состояние, стихи, говорит, сами приходят. Так и льются, но достичь этого безумно трудно. Вот и приходится скрываться от родни, от друзей. Так что…

      Перхуров. Ой ли! Печатают?

      Людмила. Пока нет, но… в скором времени…

      Перхуров. Так какого рожна? (Насмешливо.)