Цена первой ночи. Ульяна Гринь

моего крика «Ребенку плохо!» в приёмном покое каталка появилась в течение нескольких секунд, молодой врач принял папку с документами и попытался выспросить у Кати симптомы, но мне пришлось отпихнуть невменяемую сестру:

      – У неё АЛА с ДМЖП, единственный желудочек, ждём операцию Фонтена в Германии, внезапно стало плохо.

      – Спасибо, ждите в приёмном покое.

      И я, проводив долгим взглядом каталку, вернулась к Николаю, который растерянно топтался посреди помещения:

      – Всё, теперь только ждать.

      – Ну, будем ждать, – кивнул он, присаживаясь на скамейку.

      – Не, мне надо домой, переодеться и на работу.

      – Уверена? Может, отпросишься?

      – А деньги кто мне заплатит, если я отпрошусь? Давай уж, вези меня домой.

      Оставлять Аришку и Катю, конечно, не хотелось. Но выбора у меня не было. На кого надеяться, кроме как на себя? Надо собирать на операцию, нам не хватает совсем немного…

      Уже в квартире я ахнула, вспомнив:

      – Пельмени! Я выключила пельмени или нет?

      – Судя по отсутствию запаха гари – выключила, – усмехнулся Николай и пошёл в свою комнату. Я же бросилась на кухню. Выдохнула: газ и правда не горел. Как говорила Катька, у меня не мозги, а калькулятор. Но, убей бог, не помню своих действий. Ладно, и то хорошо. Только пельмени совсем размокли, превратившись в склизкую массу с комочками фарша. Пришлось вылавливать всё это безобразие шумовкой прямо в помойное ведро.

      – Слушай…

      Николай стоял в дверях и выглядел растерянным.

      – Что, опять ящерицу потерял? – съязвила, но он помотал головой:

      – Ноут пропал. И планшет.

      От неожиданности я выпустила шумовку, и та с грохотом упала в кастрюлю с мутной водой. О нет. Только не это!

      – Ты комнату запирал?

      – Забыл.

      – Ясно.

      Решительно отодвинув его с прохода, я бросилась в комнату матери. Ну зараза! Опять начала! За что такое наказание?! Что такое ужасное я сделала в прошлой жизни, чтобы мне высшие силы послали подобную мать?

      Комната оказалась не заперта. Забыла. Ну конечно! Запах холодного пепла и перегара витал в полуголой комнате, концентрируясь над женщиной, грузной, грязной, с серым лицом и сальными волосами. Женщина налила в гранёный стакан водки и выпила на одном дыхании, даже не поморщившись. Схватив за плечо и едва преодолевая отвращение, я затрясла мать, крича ей в ухо:

      – Ты что сделала? Ты опять вещи из дома выносишь? Опять воруешь?

      Она отставила полупустую бутылку, и на меня глянул один глаз. Второй не дофокусировался и смотрел в стену. Мать прочистила горло и хрипло каркнула:

      – Отвали! Чё орёшь? Это не я!

      – А кто?

      – Не я! Садись, выпей с матерью! Уважь…

      – Да пошла ты!

      Я пнула ногой картонку, из которой торчали горлышки полных бутылок, и те недовольно звякнули. Ясен пень, не она… Никогда не она… И телик не она, и микроволновку первую, и кофеварку… Хоть бы допилась уже вконец, хоть бы кто водки палёной подсунул!

      Выскочив в коридор, я наткнулась на Николая, который, прищурившись, смотрел на меня. Блин. Блинский