Горничная. Нита Проуз

она.

      – Вы смеетесь со мной или надо мной? – уточнила я. – Вы же понимаете, это разные вещи.

      – О, я понимаю, – отозвалась Жизель. – Я – объект множества шуток. Я смеюсь с тобой, Молли, – сказала она. – Я бы ни за что не стала смеяться над тобой.

      – Спасибо, – поблагодарила я ее. – Я очень вам признательна. Консьержи внизу сегодня надо мной смеялись. Они придумали мне новое прозвище. Честно говоря, я не очень его понимаю.

      – И как они тебя называли?

      – Румба, – ответила я. – Мы с бабушкой раньше любили смотреть «Танцы со звездами», и румба – это очень быстрый парный танец.

      Жизель поморщилась.

      – Думаю, они имели в виду не танец, Молли. Думаю, они имели в виду «Румбу», робот-пылесос.

      И тут до меня наконец дошло. Я уставилась на свои руки, лежащие на коленях, чтобы Жизель не заметила, как на моих глазах выступили слезы. Но это не сработало.

      Жизель прекратила расчесывать мои волосы и снова положила руки мне на плечи.

      – Молли, не слушай их. Они идиоты.

      – Спасибо, – сказала я.

      Я неподвижно сидела в кресле, глядя в зеркало на то, как Жизель трудится над моим лицом. Я боялась, что кто-нибудь может войти и увидеть, как я сижу, а Жизель Блэк делает мне макияж. На профессиональных семинарах мистера Сноу ничего не говорилось о том, как вести себя с гостями, которые ставят тебя в такое положение.

      – Так, а теперь закрой глаза, – скомандовала Жизель.

      Она чем-то вытерла их, потом свежей губкой для макияжа нанесла на мое лицо прохладный тональный крем.

      – Скажи, Молли, – спросила она, – ты ведь живешь одна, да? У тебя никого нет?

      – Теперь да, – ответила я. – Моя бабушка умерла несколько месяцев назад. До этого мы жили вдвоем.

      Она взяла коробочку с пудрой и кисточку и собралась припудрить мое лицо, но я остановила ее.

      – Она чистая? – уточнила я. – Я имею в виду кисточку?

      Жизель вздохнула:

      – Да, Молли. Она чистая. Ты не единственный человек в мире, который дезинфицирует вещи, знаешь ли.

      Это меня очень обрадовало, потому что подтвердило то, что я знала в глубине души. Мы с Жизелью такие разные, и все же, в сущности, мы очень похожи.

      Она набрала на кисточку немного пудры и принялась водить ею по моему лицу. Ощущения были как от моей метелочки из перьев, только в миниатюре, как будто маленький воробушек кончиком крыла щекотал мои щеки.

      – И как тебе живется одной? Тяжело? Господи, я бы, наверное, не смогла долго продержаться. Я никогда не жила самостоятельно.

      Это было очень тяжело. Я по-прежнему вслух здоровалась с бабушкой каждый раз, входя в квартиру, хотя и знала, что ее там нет. Я слышала ее голос в своей голове, каждый день слышала, как она бродит по квартире. Бо́льшую часть времени я задавалась вопросом, нормально это или я немножко повредилась умом.

      – Это тяжело. Но со временем приспосабливаешься, – сказала я.

      Жизель прекратила пудрить меня и посмотрела в глаза моему отражению в зеркале.

      – Я