Горничная. Нита Проуз

все равно было бы уже совсем не то.

      Теперь, когда я сижу в кабинете мистера Сноу и прокручиваю в памяти события дня, я снова ловлю себя на мысли, что Жизель утром находилась в ванной до странности долго. Такое впечатление, что она не хотела со мной разговаривать. Ну или у нее неожиданно случилось расстройство желудка.

      Пропылесосив, я переместилась в спальню. Постель была в беспорядке, а чаевых на подушке не оказалось, что стало для меня разочарованием. Должна признаться, я привыкла рассчитывать на щедрые чаевые от Блэков. Они помогали мне продержаться на плаву последние несколько месяцев после того, как не стало бабушки и оплата квартиры легла исключительно на мои плечи.

      Я сняла простыни и перестелила постель, аккуратно, как в больнице, разгладив все складочки и в соответствии с отельным стандартом взбив четыре подушки – две твердые, две мягкие, по две на каждого, мужа и жену. Дверца шкафа была приоткрыта, но, когда я попыталась закрыть ее, у меня ничего не вышло, потому что встроенный сейф оказался распахнут. Внутри лежал один паспорт (не два), какие-то документы, выглядевшие очень официально, и несколько пачек денег – хрустящие новенькие стодолларовые купюры, по меньшей мере пять пачек в общей сложности.

      Мне нелегко в этом признаться, даже самой себе, но у меня сейчас финансовый кризис. И хотя я этим совсем не горжусь, правда заключается в том, что горы денег, лежащие в сейфе, искушали меня так сильно, что я постаралась как можно быстрее привести спальню в порядок – обувь поставить ровно, прозрачный пеньюар, небрежно брошенный в кресло, аккуратно сложить и так далее, чтобы можно было поскорее уйти и закончить уборку в остальном номере.

      Я вернулась в гостиную, где занялась мини-баром. Недоставало пяти маленьких бутылочек джина «Бомбей» (их, видимо, выпила она) и трех бутылочек скотча (а вот они точно были на его счету). Я пополнила запас, после чего опустошила все мусорные корзины.

      Тут наконец за дверью ванной выключился душ, а за ним и вентилятор. И вот тогда до меня донеслись рыдания Жизели – ни с чем другим этот звук спутать было нельзя.

      Похоже, ей было очень грустно, так что я громко объявила, что номер убран, взяла с тележки коробку с салфетками и стала ждать у двери ванной.

      Наконец она вышла. На ней был гостиничный белый пушистый халат. Я всегда задавалась вопросом, каково это – когда на тебе такой халат; наверное, это все равно что оказаться внутри облака. Голову она замотала полотенцем – получился идеальный завиток, прямо как на моем любимом лакомстве, мороженом.

      Я протянула ей коробку с салфетками:

      – Если слезы льются из прекрасных глаз, это мы исправим быстренько сейчас!

      Она вздохнула:

      – Ты милая. Но салфеткой тут ничего не исправишь.

      Она обошла меня и скрылась в спальне. Я услышала, как она принялась рыться в своем шкафу.

      – У вас там все в порядке? – спросила я. – Я могу чем-нибудь вам помочь?

      – Не сегодня, Молли. У меня нет сил. Ладно?

      У