Горничная. Нита Проуз

Я выплыла из бара и забрала мою тележку. Стук сердца отдавался в ушах, возбуждение волнами расходилось по всему телу.

      Я покатила тележку через лобби, на ходу кивая гостям. «Вежливость должна быть ненавязчивой, а сервис невидимым, но ощутимым», – любил повторять мистер Сноу. Это давно вошло у меня в привычку, хотя, должна сказать, она дается мне практически без труда. Видимо, благодарить за это следует бабушкино воспитание, хотя в отеле я получила массу возможностей практиковаться и совершенствоваться.

      Сегодня утром, пока я со своей тележкой поднималась на лифте на четвертый этаж, сердце у меня пело от счастья. Я направилась к пентхаусу мистера и миссис Блэк, номеру 401. В тот момент, когда я собиралась постучать в дверь, она распахнулась и из номера выскочил мистер Блэк. На нем был его неизменный двубортный костюм, из левого нагрудного кармана торчал сложенный лист бумаги, на котором мелкими письменными буквами было написано слово «дарственная». Он едва не сшиб меня с ног.

      – Прочь с дороги!

      Он нередко так себя вел – сбивал с ног или обращался со мной как с пустым местом.

      – Прошу прощения, мистер Блэк, – сказала я. – Хорошего вам дня.

      Я просунула ногу в дверь, чтобы не дать ей закрыться, потом решила, что надо все равно постучать.

      – Уборка номеров! – крикнула я.

      Жизель сидела на диване в гостиной в купальном халате, обхватив руками голову. Плакала? Я не была точно в этом уверена. Ее волосы – темные, длинные и блестящие – были растрепаны. От вида ее волос в таком состоянии мне стало не по себе.

      – Сейчас подходящий момент, чтобы привести ваш номер обратно в идеальное состояние? – спросила я.

      Жизель вскинула голову. Лицо у нее было красное, глаза опухшие. Она схватила со стеклянной столешницы свой телефон, вскочила с дивана и скрылась в ванной, захлопнув за собой дверь. Из-за двери немедленно послышался шум вентилятора, который показался мне каким-то громким и дребезжащим. Я сделала себе мысленную пометку сообщить об этом в службу ремонта. Потом Жизель включила душ.

      – Ладно! – крикнула я, пытаясь перекричать шум воды. – Если вы не возражаете, я тогда тут приберусь, пока вы готовитесь к свершениям нового дня!

      Ответа не последовало.

      – Я говорю, я тогда займусь наведением порядка! Поскольку вы ничего мне не ответили…

      Молчание. Для Жизели такое поведение было несвойственно. Обычно, когда я приходила прибраться в номере, она была совсем не прочь со мной поболтать. Она заводила со мной разговор, и в ее присутствии я чувствовала себя так, как редко чувствовала себя с кем-то еще. Я чувствовала себя расслабленно – как будто я сижу дома на диване, рядом с бабушкой.

      Я сделала еще одну попытку.

      – Моя бабушка всегда говорила, что лучший способ справиться с хандрой – устроить уборку! Если ты расклеился, швабру в руки – и вперед!

      Но Жизель не могла расслышать меня сквозь шум текущей воды и гул вентилятора.

      Я занялась уборкой, начав с гостиной. Стеклянная столешница была вся в грязных разводах