Волк в ее голове. Книги I–III. Андрей Сергеевич Терехов

и, ведя указательным пальцем по бумаге, заканчивает цитату:

      – «Они прожорливы и тиранят учителей». Кто нам скажет, про кого это?

      – Да про Артура! – предлагает Валентин, и по рядам разлетается смех.

      Я с трудом прячу улыбку и демонстративно хлопаю Валентину.

      – Это была фраза о молодёжи. – Богиня слюнявит палец, перелистывает страницу учебника, прочищает горло. – Понимаете? О молодёжи. Кто может рассказать, чью фразу я цитировала?

      – Сократ? – предлагает Олеся.

      – Домкрат, – шепчет Коваль.

      Из противоположных концов класса сыплются варианты:

      – Ленин!

      – Бальзак!

      – Пётр Первый?

      – Папаня мой, – снова шутит Коваль.

      Олеся хрюкает.

      – Сорян. Можно? – спрашиваю я, когда изображать фонарный столб надоедает. – Нельзя?

      Учитывая количество бреда на общаге, я не шибко расстроюсь, если меня выгонят за стотысячное опоздание.

      Наверное.

      Не знаю.

      Богиня бросает взгляд поверх очков и тоном мудрого старца вопрошает:

      – Ну, вечно опаздывающий, кого я процитировала?

      – Э-э-э…

      – Ты ещё сам не знаешь, но скажешь – поймёшь.

      Я чувствую, что мои брови ползут вверх.

      – Вы процитировали кого-то, кто определяет качество человека по возрасту. Что недалеко ушло от определения качества человека по цвету кожу и национальности, то есть от газовых камер, воплей «зиг хайль» и расовой сегрегации.

      Валентин падает лицом на парту.

      – Трибуну Арсеньеву! – предлагает Симонова.

      Мисерва вторит:

      – Дайте две!

      – Тю-тю-тю, – Богиня победно оглядывает класс и с хитрецой сообщает:

      – Это сказал Аристотель! Напишите большими буквами в тетрадях: ЭТО СКАЗАЛ АРИСТОТЕЛЬ.

      – Ариспопель, – шепчет Коваль.

      Олеся отмахивается от него и спрашивает Богиню:

      – Простите, Александра Александровна, откуда у вас информация, что это сказал Аристотель?

      – Я знаю всё, везде. – И небрежным взмахом руки Богиня отметает любые возражения.

      Так и не дождавшись разрешения войти, я топаю к своей парте. Дверные петли душераздирающе скрипят, по окнам ударяют порывы ветра. Кланяются берёзы, и по улице проносится вихрь.

      Я бухаюсь за парту, где корявая надпись заверяет меня, что «любовь – это роза в куче навоза». На соседнем стуле вздрагивает Сырок: бормочет под нос «млым-брлм» и тут же опять засыпает.

      Подняв рюкзак, я вытряхиваю содержимое из зубастой пасти. На столешницу шлёпается тетрадка-скоросшиватель с танком Т-34, следом падает-цокает трёхцветная ручка.

      Прекрасно. Ниндзя-Артур готов.

      Вроде… Вы смотрели киношку, где герой предлагал запихнуть жизнь в рюкзак и так пройтись? Подумайте: в нём бы лежали не только все ваши штаны, труселя и футболки, но и друзья, близкие; воспоминания. Далеко бы вы дошли с таким грузом?

      Не то чтобы мой рюкзак сильно отличался бы от вашего