Волк в ее голове. Книги I–III. Андрей Сергеевич Терехов

давно не видела, но я бы с тобой позанималась… химией… физикой УГАДАЙ КТО Я

      Для помощи в учёбе нужно хотя бы уметь писать без ошибок слово «информация».

      Афган.

      Какую? Пошла она на…

      «Повешение, потрошение и четвертование» вроде? Объясни, как ты гвоздь тогда покрасил!!! (Маша)

      Стесняюсь спросить: ошибки в вопросе, это так и задумано?

      Она разве не обещала прийти сюда и бойню устроить?

      Около заводских складов. С тебя – диагностическая, Менделеев

      Этой суке трюфель надо молотком расхерачить

      Да кому нужна его помощь? Вы чё? Про конденсатор ответить не может

      В прошлом месяце, в гимназии, не помню, где / Серый

      В Афгане, Митяй

      Она ещё не сдохла?

      Реально, в анал такую помощь. Фальшивые пятёрки мы и сами можем получить

      У вокзала, дня три назад Аня

      В ушах гудит. Листок буквально источает вампирическую злость: мигом лишает сил и приносит глухую обиду. Я не обманывался, будто меня считают гением, но откуда такое отношение? Может, слово «инфармащия» у Артура Александровича и не получается с первого раза, но химия и физика мне нравятся, они легко даются – что плохого, если я предлагаю помощь?

      Что?

      – Так и да, и продегустируем, – пробивается сквозь шум в ушах Богиня. – Во сколько мы заканчиваем? Это первый урок? Ещё… семь минут? Так! Воины духа, кто вызовется на передовую?

      Прежде, чем мозг успевает опомниться, моя рука поднимается к потолку.

      – Э-а-а… – каркаю я и хмуро оглядываю класс, точно увижу своих ненавистников и одной решительностью, одной поднятой рукой их посрамлю. Конечно, глупо так думать – лицо у меня, наверное, сейчас особенно тупое. – ЧЁ делать?

      Богиня показывает указкой на доску. Господи, не представляю, какую хрень несла эта безумная.

      – Самолёты строят, чтобы они летали.

      – Ты – левитирующий Воин духа, – шепчет Валентин, и по классу, как мышки, разбегаются смешки. – С большой буквы.

      Я прокашливаюсь, неуклюже складываю пышущий злобой листок и прохожу между рядами. Свет молнии белым выжигает доску, выделяя контрастом трещину посреди. Кажется, будто края её сейчас разойдутся и затянут меня в чёрное нутро междустенья.

      – Гроза! – с восторгом замечает кто-то. Ему вторят:

      – Смотрите, гроза!

      – …давайте похлопаем… – сквозь рёв грома говорит Богиня. – Манифест…

      Несколько человек радостно, как дебилы, хлопают, но я чувствую в этих аплодисментах лицемерие и смотрю только на Богиню. Та невозмутимо протягивает бледно-голубой мелок.

      – Так, манифест современной молодёжи. Манифест, с большой буквы, БУДУЩИХ ВОИНОВ ДУХА. Пишем все. С большой буквы!

      Раздаётся ленивое шебуршение. Щёлкают ручки, кто-то прокашливается. Класс вновь зажигается белым-белым, и гром барабанной дробью проходит по округе: дребезжит стёклами, сметает с проводов чёрных птиц и вгоняет машины, припаркованные через дорогу, в сигнализационный ступор.

      Две грозы весной?