Ночная тьма. Агата Кристи

усмехнулся я, – и, разумеется, сама Грета…

      – Нет, Грета не ездила, потому что… – Элли помолчала. – Кора, моя мачеха, считает, что Грета не должна ездить с нами в гости.

      – Поскольку она не член семьи, а всего лишь бедная родственница? – спросил я. – Или, верней, компаньонка? Грету, наверное, обижает такое отношение?

      – Но она не просто компаньонка, она мне как подруга.

      – Дуэнья, нянька, наставница, приятельница – есть много слов.

      – Погодите, – сказала Элли, – прежде всего я хочу сказать вам, что теперь понимаю, что вы имели в виду, рассказывая о работах своего друга. Дом действительно чудесный. Он… Он ни на что не похож. Мне кажется, что если бы мы с ним договорились, то у нас тоже был бы чудесный дом.

      Она произнесла эти слова машинально. «Мы», – сказала она. «У нас». Значит, Элли специально отправилась на Ривьеру и заставила Грету устроить визит в тот особняк, про который я ей рассказывал, потому что хотела получше представить себе, что за дом построит нам в мире наших грез Рудольф Сэнтоникс.

      – Я рад, что этот дом вам понравился, – сказал я.

      – А чем вы занимались все это время? – спросила она.

      – Работал, впрочем, это неинтересно, – ответил я. – Зато еще я успел побывать на скачках, где поставил на аутсайдера[13] все до последнего пенни и выиграл в тридцать раз больше. Видите, какой я везучий?

      – Очень рада за вас, – сказала Элли, но в голосе ее не было радости, ибо выиграть, поставив на аутсайдера все до последнего пенни, – ситуация почти невероятная для людей того круга, в котором она вращалась. Не то что для моих знакомых.

      – И еще я побывал у матери, – добавил я.

      – Вы мне о ней почти ничего не рассказывали.

      – А зачем? – удивился я.

      – Разве вы ее не любите?

      – Не знаю, – подумав, ответил я. – Иногда мне кажется, что не люблю. Когда человек становится взрослым, он так или иначе отдаляется от родителей. И от матерей, и от отцов.

      – По-моему, вы ее все-таки любите, – упорствовала Элли. – Иначе вы бы не задумались, отвечая на мой вопрос.

      – Я вообще-то ее побаиваюсь, – признался я. – Она слишком хорошо меня знает. Знает мои слабости, я хочу сказать.

      – Должен же кто-нибудь их знать, – заметила Элли.

      – Что вы имеете в виду?

      – Кто-то из великих сказал: ни один герой не может оставаться таковым для своего камердинера[14]. Наверное, каждому из нас требуется камердинер. Довольно трудно жить, если все время стараешься понравиться всем.

      – Вы умница, Элли, – восхитился я и взял ее за руку. – А вы тоже все обо мне знаете?

      – Думаю, да, – спокойно и просто ответила Элли.

      – Я ведь не так уж много рассказал вам о себе.

      – Точнее говоря, вообще ничего не рассказывали. Вы больше отмалчивались, когда я что-то спрашивала. Вот именно. И тем не менее я, по-моему, неплохо вас знаю.

      – Не уверен, – отозвался я и продолжал: – Пусть это звучит довольно нелепо, но я должен признаться, что люблю вас. Несколько запоздалое признание,

13

Аутсайдер – на скачках лошадь, которой не прочат победы, не фаворит публики.

14

Изречение, принадлежащее француженке Анне Марии Корнюэль (1605–1694), хозяйке салона в Париже, известной своими остроумными и едкими афоризмами.