Поменяться местами. Бет О'Лири

краски Йоркшира: охра, зелень, песочно-серый. Тянутся каменные ограды на полях. Овцы провожают автобус ленивыми взглядами. Накрапывает мелкий дождик, и я уже почти чувствую запах влажной земли. До чего же здесь чистый воздух. Не в автобусе, конечно. В автобусе затхло, сонно и пахнет сэндвичем с курицей. Но я уже представляю, каким прекрасным будет первый вдох деревенского воздуха.

      Хэмли состоит всего из трех улиц: Нижней, Средней и Чибисовой, которой вообще-то полагается быть Верхней, но таковы уж причуды провинции. Дома в основном построены из известняка – приземистые коттеджи с покрытыми шифером крышами. В конце Средней улицы стоит один новый дом – сам из ярко-рыжего кирпича, а оконные рамы угольно-черные. Бабушка его презирает. А на мои возражения, что в Британии нехватка доступного жилья, парирует: «Это потому, что такие придурки, как вы, готовы платить кучу денег за обувные коробки, лишь бы жить в Лондоне».

      Хотела бы я быть из таких придурков. Вот только не удосужилась купить хоть какую квартирку, а трачу десятки тысяч на аренду нашего лофта.

      От автобусной остановки я направляюсь прямиком к бабушке, а проходя поворот к дому мамы, смотрю в другую сторону, хотя все равно вижу его краем глаза.

      Бабушкин коттедж «Клируотер», дом номер пять на Средней улице, самый красивый в деревне. У него старенькая шиферная крыша, передняя стена заросла глицинией, дверь рубиново-красная. Настоящий сказочный домик.

      Узел тревоги, застрявший у меня между ребер, ослабевает, пока я иду по садовой дорожке.

      Я тянусь к дверному молотку, как вдруг раздается бабушкин голос:

      – Лина?!

      Я смотрю направо, потом налево, затем вверх.

      – Бабуля!

      Она забралась на яблоню, растущую слева от двери, и стоит на ветке почти вровень с окном второго этажа. На ней камуфляжные штаны и коричневая куртка – хорошо еще, голова седая, иначе вообще не заметить.

      – Ты с какого перепугу туда залезла?!

      – Ветки подрезаю! – И машет мне здоровенным острым секатором.

      Я вздрагиваю.

      – Ты… очень высоко! – Я осторожно подбираю слова.

      Не хочется намекать ей на возраст, но невольно вспоминается новостной сюжет, как старушка упала со стула и сломала шесть костей. А тут дерево!

      Бабушка начинает медленно сползать вниз.

      – Не торопись! Осторожнее! – кричу я, впиваясь ногтями в ладони.

      С бодрым «оп!» бабушка спрыгивает с последней ветки и отряхивает руки.

      – Хочешь сделать хорошо – сделай сама! – объявляет она. – Я уже несколько месяцев жду прихода садовника.

      Я оглядываю ее с ног до головы. Вроде бы цела. Более того, выглядит она хорошо, хотя и немного уставшей – щеки раскраснелись, карие глаза ярко светятся за стеклами очков в зеленой оправе. Я вынимаю у нее из волос листик.

      – Ну здравствуй, солнышко! – Бабушка берет меня за руку и расплывается в улыбке. – Горячий шоколад?

      Бабушка готовит горячий шоколад как положено: на плите, со сливками и из настоящего шоколада.