В 4:50 с вокзала Паддингтон. Агата Кристи

людей, знаете ли, считают, что нужно только слегка вытереть пыль, но я и сама могу вытереть пыль, это нетрудно.

      – Я хорошо вас понимаю, – сказала Люси. – Нужно готовить и стирать, убирать дом и топить котел. Всё в порядке, именно этим я и занимаюсь. Я совсем не боюсь работы.

      – Это большой дом и, боюсь, неудобный. Конечно, мы занимаем его лишь частично – то есть мы с отцом. Он почти инвалид. Мы живем очень скромно, готовим на обычной газовой плите. У меня есть несколько братьев, но они приезжают сюда нечасто. Приходят две женщины: миссис Киддер – по утрам, а миссис Харт – три раза в неделю, чтобы начистить медь и тому подобное. У вас своя машина?

      – Да. Она может стоять под открытым небом, если ее некуда поставить. Она к этому привыкла.

      – О, у нас полно старых конюшен, с этим всё в порядке… – Хозяйка на мгновение нахмурилась. – Айлзбэрроу – довольно необычная фамилия. Мои друзья рассказывали мне о какой-то Люси Айлзбэрроу… кажется, Кеннеди?

      – Да. Я работала у них в Северном Девоне, когда у миссис Кеннеди родился ребенок.

      Эмма Крэкенторп улыбнулась.

      – Помню, они сказали, что никогда так хорошо не жили, как когда вы обо всем там заботились. Но у меня сложилось впечатление, что ваши услуги стоят ужасно дорого. Та сумма, которую я упоминала…

      – С этим всё в порядке, – заверила ее Люси. – Видите ли, мне нужно быть недалеко от Брэкхэмптона. У меня есть престарелая тетушка, у которой плохое здоровье, и я хочу находиться поблизости от нее. Вот почему плата для меня на втором месте. Я не могу позволить себе ничего не делать. Могу ли я быть уверена, что у меня будет свободное время почти каждый день?

      – Конечно. Каждый день после полудня, до шести часов, если хотите.

      – Это будет идеально.

      Мисс Крэкенторп на секунду заколебалась, потом сказала:

      – Мой отец очень пожилой, и с ним бывает трудно. Он настаивает на экономии во всем и иногда говорит вещи, которые огорчают людей. Я бы хотела…

      Люси быстро перебила ее:

      – Я привыкла к старым людям, самым разным. Мне всегда удавалось с ними ладить.

      Эмма Крэкенторп почувствовала облегчение.

      «Беда с отцом, – поставила диагноз Люси. – Держу пари, он старый тиран».

      Ей отвели большую мрачную спальню, которую напрасно изо всех сил пытался согреть маленький электрообогреватель, и провели по дому, обширному и неудобному особняку. Когда они проходили мимо двери в холл, чей-то голос взревел:

      – Это ты, Эмма? Новая девица приехала? Веди ее сюда. Я хочу на нее посмотреть.

      Эмма покраснела и взглядом попросила у Люси прощения.

      Обе женщины вошли в комнату. Она была богато обита темным бархатом и тесно заставлена викторианской мебелью из красного дерева, узкие окна пропускали очень мало света.

      Старый мистер Крэкенторп полулежал в инвалидном кресле, рядом стояла трость с серебряным набалдашником.

      Это был крупный