Пленница чужих иллюзий. Анна Данилова

как-то иначе, чем дома. Вроде строгий костюм, узкая юбка, а фигура – как на ладони. Мужики в коридорах чуть шеи себе не свернули, разглядывая ее. Белая кожа, рыжие кудри, стройные ножки в туфельках на шпильках, спину держит ровно, шея длинная, взгляд надменный, с едва заметной насмешкой. Какая-то другая Надя, даже немного чужая.

      …Борис оделся и выбежал из дома. Где ее искать?

      Он принялся звонить своим друзьям из полиции, прокуратуры, вернулся домой замерзший, сделал копии ее фотографии и разослал по Интернету тем, кто мог бы задержать ее в аэропорту, на вокзале…

      Стыд выжигал его изнутри. Он был уверен, что никто из его окружения даже и мысли не допускает, что с ней случилась беда. Все думают, что она сбежала от него с любовником. Борис просто чувствовал это.

      Но это ведь невозможно! Она любит его, а он любит ее. Они – одно целое. Их невозможно разделить.

      И если она ушла, уехала, значит, это было необходимо.

      Он снова позвонил матери.

      – Мама, как Надя выглядела? Во что была одета? Ты заметила что-нибудь особенное в ее внешности поведении?

      – Боренька, ну конечно, она выглядела очень расстроенной. Глаза были заплаканы. На ней были джинсы и дубленка. На голове – черная шапочка. Я еще удивилась, что она надела шапку. Я же знаю твою Надю – она терпеть не может шапок. Всегда говорила, что у нее волосы вместо шапки…

      – Как? Как ты сказала: «говорила»? Почему в прошедшем времени?

      – Боря, да что ты такое говоришь?!

      – Ладно, мама… Скажи, она ничего не говорила, как будет добираться до места: на машине, поезде или самолете?

      – Я так поняла, что она без машины. Ее машина в ремонте, насколько мне известно. Да-да, она еще сказала, чтобы ты забрал ее в субботу. Вот, хорошо, что вспомнила. Ты же знаешь, где машина?

      – Знаю. И мастера ее знаю. Сейчас позвоню. Господи, как же я раньше не догадался? Ладно, мам, спокойной ночи. Поцелуй мальчиков за меня. А я приеду позже.

      Он позвонил мастеру, его звали Дима. Тот подтвердил, что машина будет готова только через два дня, в субботу.

      Спросить его открытым текстом, не видел ли он Надю, не приходила ли она к нему за машиной, не обманывает ли она его, он не мог.

      Полночи он провел в метаниях между домом и двором. Дома прислушивался к звукам, доносящимся из-за двери. На улице, во дворе высматривал прохожих, пытаясь разглядеть Надю. Замерз. Дома выпил виски, немного согрелся. Вышел из квартиры и позвонил соседке, Валентине Семеновне. Разбудил, конечно.

      – Борис Петрович? – Соседка, кутаясь в халат, смотрела на него маленькими заспанными глазками. – Что-нибудь случилось?

      – У меня жена пропала, – выпалил он, словно нашел наконец объект, перед которым он мог бы выговориться. – Отвезла детей моей матери и исчезла. Ее нигде нет. Придумала какую-то тетю…

      Он шептал, но шепот был громкий, напряженный, даже в горле заломило.

      – Да вы зайдите ко мне, поговорим, – сказала она.

      – Нет-нет, лучше ко мне. А хотите виски?

      – Почему бы и нет?

      Валентина